Теорема (из записок частного детектива Александра К.)

Капьяр Александр

– Как я могу знать, начальник? Столько пассажиров, входят–выходят… Как я запомню?

Актер он был неважный. Сразу было видно, что женщину он узнал.

– Слушай, земляк, кончай придуриваться, а то ночевать будешь за решеткой.

Гастарбайтер вздохнул.

– Не надо за решеткой, начальник.

Перестав придуриваться, он толково, на чистом русском языке, доложил мне, что эту женщину он знает, она каждый день ездит на маршрутке на работу, а вечером – с работы.

– Вежливая, всегда здоровается, – добавил он.

– А ты

где так насобачился по-русски балакать? – удивился я.

– Собачился-собачился, вот и насобачился.

– Шутник. А что за книгу читаешь?

– Да я не читаю. Картинки рассматриваю.

Он не хотел показывать мне книгу, но я все равно вытащил ее у него из-под сиденья. Это был последний роман Пелевина.

– Ни х… Ничего себе. Какие мы книги читаем! Ну, и как тебе?

– Не понравилось. Картинок нет.

– Да, мне тоже не понравилось, – рассмеялся я. – А ты откуда такой умный? Ты кем был у себя дома?

– Писателем, – нехотя признался он.

– Черт, еще один интеллигент на мою голову. Кругом одни интеллигенты, простому оперу ступить некуда.

Не в моих правилах лезть людям в душу, но тут я не удержался.

– Ну и как, не обидно тебе? Там ты был писатель, а здесь водила.

– Обида на судьбу – это рабское чувство. Раба нужно выдавливать из себя по капле. Это Чехов сказал.

– Ты мне только своего Чехова не суй!

– Как скажешь, начальник. Только Чехов не мой, он всемирный.

– Завязывай, я сказал!

Мне пришла мысль познакомить маршрутного писателя с Еленой Ивановой, но потом я понял, что тогда он будет часто отираться в моем офисе, а их двоих я не вынесу.

– Тебе когда на маршрут? – спросил я.

– Уже пора.

– Я поеду за тобой, покажешь, где женщина сошла.

Маршрутка поехала в сторону окраины, миновала злополучное кафе, выехала к речке, покатила по мосту, за мостом остановилась. Водитель помахал мне рукой из окна.

Я притормозил, подошел.

– Женщина всегда сходила здесь и шла в сторону тех домов. – Гастарбайтер указал на квартал панельных пятиэтажек.

– Ладно, бывай. Чехову привет передавай.

– Передам, начальник.

Я ждал, сидя в машине и не сводя глаз с того места, где от дороги в сторону пятиэтажек отходила тропинка. Прошло больше двух часов, проехало с десяток маршруток, но женщина из них не выходила.

Был осенний вечер, быстро темнело, но я был уверен, что женщину я не пропустил. Обычное время ее возвращения с работы давно миновало, и раз она не появилась, значит, что-то произошло.

Я уже собрался ехать восвояси, когда увидел ее. Она не приехала на маршрутке, а наоборот, шла по тропинке от домов к дороге.

В руке у нее был портфель. Тот самый.

Женщина вышла к дороге и пошагала вдоль нее к реке. Я развернулся и поехал вслед за моим объектом по другой полосе. Даже если бы объект обернулся, то

в вечернем сумраке вряд ли заметил бы машину, которая подозрительно медленно ехала с выключенными фарами. Но объект не оборачивался.

Я пытался сообразить, куда женщина могла нести злополучный портфель с гениальной теоремой и секретными документами. Ну, не может же быть, в самом деле… Я гнал из головы слова «иностранная разведка», но ничего более путного на ум не приходило.

Женщина подошла к реке и вступила на мост. Я остановился у въезда на него, чтобы не обнаруживать себя раньше времени. Вокруг не было ни души. Передача документов агенту иностранной разведки могла состояться как раз на мосту. Тогда я бы дал по газам и накрыл разом всю шайку.

Женщина поднялась на середину моста и остановилась. Постояв там с минуту, будто ожидая кого-то, она… Она с размаху швырнула портфель в реку.

Совершив это необъяснимое действие, она повернулась и быстрым шагом пошла назад, почти бегом миновала мою машину и удалилась в сторону домов.

Проводив ее взглядом, я вылез из машины и вышел на кромку берега. Течение было медленное, так что портфель никуда не делся – его черный пузырь отчетливо виднелся под мостом.

Интересно, за какие деньги может человек в одежде полезть в почти ледяную воду? А я за это имел все шансы получить ноль рублей ноль копеек. Чувствуя себя дураком, который на конкурсе дураков займет второе место, я скинул башмаки и плюхнулся в реку.

Хорошо, что я когда-то занимался плаваньем. Несколько взмахов, и я оказался на середине реки. Плыть обратно, с портфелем в одной руке, было труднее, но все же, в стиле раненого Чапаева, я одолел водную стихию, и скоро, дрожа как цуцик, уже снова залезал в свои башмаки на берегу.

Открыв портфель, я обнаружил в нем бумаги, которые даже не успели намокнуть.

Я поспешил к машине. Дело было закончено, оставалось только вернуть научные ценности математику.

В машине я закинул мокрый портфель назад, но с меня самого текло гораздо хуже. Я включил зажигание, предвкушая, как домчусь домой, где в холодильнике меня ждала бутылка водки. Я не пьяница, но всегда выпиваю для профилактики после купания в осенней реке.

Я выключил зажигание, потому что мимо меня опять скользнула тенью знакомая фигура.

Женщина поднялась на мост и, нагнувшись над перилами, смотрела в темную воду. Если она там выглядывала выброшенный портфель, то зря, – его уже выловил отважный водоплавающий сыщик.

Я пригляделся. Что-то в фигуре женщины – в том, как она нависала над перилами, – мне не понравилось. Настолько, что я выскочил из машины и помчался на мост.

Я перехватил ее, когда она уже перекинула ногу и почти перевалилась через перила, навстречу темной воде.

Я рухнул спиной на бетон, женщина – на меня. Она издавала какие-то дикие звуки и дергалась, пытаясь высвободиться, но я держал ее крепко.