Теоретик
Шрифт:
– Дошло. Что же тут непонятного?
Я готов был поклясться, что это именно те часы, с которыми сюда прибыл, и которые вынужден был обменять на тушенку, когда голод совсем уже начал меня одолевать. И потому не выдержал.
– Привет, - приблизился я к незнакомцу.
– Слушай, у меня к тебе вопрос.
Тот принял такой вид, как будто делает мне величайшее одолжение.
– Чего хотел?
– Едва ли не через губу бросил он.
– Откуда у тебя эти часы?
Черноволосый, черноглазый, и горбоносый торговец, которые их обменял на тушенку, клялся ближайшей родственницей, что
– А тебе-то зачем?
Теперь, рассмотрев часы вблизи, сомнений не оставалось - это именно они.
– И все-таки?
– С трупа снял, - мой собеседник осклабился. И я ему уже было поверил. Возможно, тот самый торговец стал жертвой бартров, когда он добавил.
– Был один чересчур любопытный, достал он меня, ну я его и того.
– Я серьезно спрашиваю.
– А я серьезно отвечаю, - и демонстративно отвернулся.
Продолжать разговор дальше было бессмысленно. Как и презрительно плюнуть ему под ноги, на что меня так и подмывало. Но какой прок, если он повернулся спиной?
На ночь, мы и эти люди, устроились у противоположных стен избушки, благо, количество лежанок позволяло. Я долго поворочался перед сном, злясь на себя за тот неудачный разговор, в котором показал себя полным дураком, пока, наконец, не уснул.
Следующее утро началось с проклятий Сноудена. Он, не сдерживая выражений, ругал наших соседей по ночлегу. И только по одному этому можно было понять - те уже ушли. Как выяснилось, прихватив с собой наш топор. Который Гриша опрометчиво оставил у очага во дворе. Это-то и оказалось причиной его гнева.
– Уроды!
– бешено вращая глазами, кричал он.
– Какого дьявола брать то, что тебе не принадлежит?! И ведь точно знали, что топор наш! А какой был топорик! Он же со мной практически с самого начала, как только я попал в этот гребаный мир!
– Точно его украли?
– Слава Проф, несмотря на некоторую свою внешнюю субтильность, задохликом не был. В пути не бледнел лицом, не покрывался потом, не задыхался, а еще и успевал отпускать шуточки.
– Может, сунул его куда-нибудь, а теперь обвиняешь их в том, чего нет? Еще поищи.
– Да искал я уже, причем не раз! Он в колоду был воткнут. Нет, вот же козлы!
– Все, успокоился,- Грек, как и обычно, был невозмутим.
– Урок тебе на будущее: в следующий раз не станешь где попало вещи разбрасывать. Давайте завтракать, и в путь. Нам сегодня до Шахт необходимо добраться.
– А точно сможем?
– Засомневался Гудрон, - Далековато туда, тот еще марш-бросок получится.
– Мы дорогу спрямим.
– Через Поганое болото?
– сомнений в голосе Гудрона стало еще больше.
– Дождей давно уже не было, так что должны пройти.
– Ну, коли дождей давно не было... Теоретик, а о чем ты вчера с Людвигом разговаривал?
Разговаривал я вчера лишь с одним человеком, и потому нетрудно было догадаться, о ком именно идет речь.
– О часах.
– О каких часах?
–
– Теоретик, слушай сюда внимательно. Болото, которое нам придется пересечь, Поганым назвали не зря.
– И что с ним не так?
Судя по названию, ничего хорошего нам не предстоит. Хотя Грек знает, что делает: за все время только одного человека и потерял. Того самого, чей шкафчик я занял. Правда, Гриша клятвенно утверждал, что тот виноват сам.
– С ним все не так. Ты "Дрожь земли" видел?
Я кивнул: не без того. Только к чему он? К тому что, в Поганом болоте водятся подобные существа? Сомнительно. Теоретически их быть не может. Особенно учитывая их скорость передвижения под землей. Пусть даже на болотах она скорее жидкая, чем твердая.
– Что, там такие же?
– Ну, не совсем чтобы такие... С виду-то они иначе выглядят. Представь себе помесь тюленя с кротом. А еще добавь акульи зубы в три ряда. Как-то так, в общем. У них под землей все ходами изрезано. Увидишь нечто вроде кротовьей кучи: держись от нее подальше - это выход из норы. Но самое поганое не в этом.
– А в чем?
– В том, что под тобой в любой момент земля может разверзнуться. О какое слово вспомнил!
– Гудрон ухмыльнулся.
– И попадешь ты прямо им в зубы. Хрусть-хрусть, и если даже успеем выдернуть тебя еще живого, ноги они по самые причиндалы успеют отгрызть. Так что под ноги внимательнейшим образом! Усек?
– Усек, в моих интересах.
– А вообще я бы не стал так рисковать, пусть даже дождей давно уже не было, - добавил Гудрон больше для себя.
– Хотя Греку виднее. Все, пошли завтракать, до вечера привала не предвидится.
Поначалу местность была как местность. В антураже здешнего мира. Нечто подобное можно наблюдать в Приморье, куда ни один ледник не дошел. Большая часть северной Европы и Азии участи такой не миновала, и потому местами вечная мерзлота простирается вглубь километра на полтора. Причем не в Якутии или Лапландии, а куда южнее. Оттого и реликтов среди растительности там нет. Вероятно, ледниками здесь никогда и не пахло. И потому исполинские сосны, которым даже на взгляд было не меньше пятиста лет, соседствовали с бамбуком. А такие родные березки зачастую обвиты диким виноградом или лианами. Всевозможной растительности хватало, и в большинстве случаев их названия были мне не знакомы. Что, впрочем, совсем не означало, будто на Земле их нет.
Первым шел Грек. Его высокая плечистая фигура то и дело скрывалась в густых зарослях. Но в мои задачи и не входило постоянно держать его на виду, поскольку в нашем походном ордере я следовал третьим. Вслед за самим Греком, и Славой. За мной топали Янис, Гриша и Гудрон. И потому, следуя наставлениям последнего, мне только и оставалось, что по большей части поглядывать вверх и по сторонам. А еще прислушиваться к звукам леса, стараясь при этом не шуметь самому. Не знаю как с прислушиваниями и поглядыванияеми, но соблюдать тишину мне удавалось не совсем хорошо.