Теории сознания
Шрифт:
Такой ход рассуждений является глубоко антикартезианским, ибо приписывания в третьем лице становятся условиями для приписываний в первом лице. Декартова философия, как мы видели, является в значительной степени философией от первого лица. Именно с картезианской точки зрения человек придает значение психологическим понятиям, исходя прежде всего из собственного опыта, а затем экстраполируется на случаи их употребления в третьем лице. Для Стросона же экстраполяция идет в другом направлении. Логический порядок приоритетов у него обратный.
Возможна и более умеренная трактовка, когда Стросону приписывается установление своего рода симметрии между употреблением психологических понятий в первом и в третьем
Сформулируем нашу идею – с некоторым неизбежным огрублением – при помощи одного конкретного понятия этого класса, скажем понятия депрессии. Мы говорим о депрессивном поведении, и также мы говорим о чувстве депрессии. Обычно полагают, что чувства можно чувствовать, но не наблюдать, а поведение можно наблюдать, но не чувствовать, и поэтому между ними должно оставаться место, куда можно вбить логический клин. Но понятие депрессии покрывает собой то место, куда хотят вбить клин (Ibid., p. 108).
Этот фрагмент интересен и важен, поскольку он определенно означает отрицание не только картезианства, но и логического бихевиоризма. Стросон высказывает мысль, что депрессии не могло бы быть не только в том случае, если бы депрессию никогда не показывали в поведении, но и в том случае, если бы ее никогда не чувствовали. Это, видимо, означает, что и личный опыт, и поведенческие критерии применительно к другим необходимы для того, чтобы понятие депрессии могло употребляться. Если это так, то Стросону в чем-то удалось разрешить спор между картезианцем и логическим бихевиористом. Он признает поведенческие критерии логического бихевиориста и содержание сознания картезианца, но не позволяет каждому из них преуменьшать важность того, что предлагает другой. Отсюда: "Депрессия X есть нечто такое, что является одним и тем же, когда ее чувствует, но не наблюдает X и когда ее наблюдают, но не чувствуют другие, помимо X" (Ibid., p. 109). Картезианец предполагает определенную автономию употреблений человеком применительно к себе того, что Стросон называет "P-предикатами". Логический бихевиорист предполагает сходную автономию употреблений тех же предикатов в третьем лице. Фактически же каждый тип употребления зависит от другого, так что не остается места для скептицизма в отношении чужих сознаний или для сведения сознаний к поведению:
"Обычно не замечают, что эти предикаты не могли бы употребляться в каком-то одном своем аспекте и не употребляться в другом: их нельзя было бы приписывать себе и не приписывать другим, и наоборот. Вместо этого один аспект их употребления объявляют самодостаточным, а другой в таком случае становится проблематичным. Поэтому мы колеблемся между философским скептицизмом и философским бихевиоризмом" (Ibid., р. 109).
Если таково значение теории Стросона для спора между картезианством и логическим бихевиоризмом, то в чем ее важность для собственно дуализма и для возможности бестелесного существования?
Однако подобное бестелесное существование мыслимо только потому, что мы являемся личностями, то есть сущностями, к которым применимы и ментальные, и физические предикаты. Когда мы представляем себе бестелесное существование, то заимствуем для этого концептуальный аппарат, которым пользуемся в обычных случаях, как это описывает Стросон. Не лишено смысла утверждение о том, что личность, которая была наделена телом,
Согласно стросоновской теории, проблема для дуализма заключается в том, что, если бы мы были картезианскими душами, наше существование было бы совершенно закрытым друг для друга. У нас не было бы возможности идентифицировать другого как душу или субъект сознания. Стросон допускает, что мы можем представить себе дуализм, но только потому, что мы уже располагаем понятием личности как целого. Именно оно позволяет нам индивидуализировать или отличать друг от друга субъектов сознания. В таком случае дуализм сознания и тела, видимо, возможен только потому, что он не истинен.
Что же касается бестелесного существования, то, по мнению Стросона, оно не является абсолютно или логически невозможным, хотя двум заключительным страницам главы о личностях в его книге "Индивиды" присущ, смею подозревать, легкий оттенок иронии. С его точки зрения, вовсе нетрудно представить себя лишенным тела; в этом, думаю, Стросон прав. Нужно лишь вообразить себе, что вы продолжаете испытывать все то, что вы испытываете сейчас, за тем исключением, что у вас нет ощущений своего тела – например, ваше тело не фигурирует в вашем зрительном поле. Кроме того, вы не лишены способности вызывать изменения в окружающем вас мире.
Глава 7 ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД
Феноменология представляет собой попытку создания беспредпосылочных описаний содержаний опыта без какого-либо предварительного признания объективной реальности этого содержания. У подобной процедуры две цели. Выражается надежда продемонстрировать вечные черты человеческого мышления и восприятия – их "сущности", а также "обосновать" все другие виды исследования. Феноменологи часто утверждают, что феноменология предшествует любому другому виду исследований. Она демонстрирует возможность других исследований, включая философию, показывая, как всякое знание делается возможным благодаря опыту. Таким образом, вполне корректно рассматривать феноменологию как крайнюю форму эмпиризма, поскольку эмпиризм является учением о том, что все знание проистекает из опыта. Но можно рассматривать ее и как разновидность картезианства, поскольку она пытается поставить все наше знание на надежные, несомненные основания, а также как разновидность кантианства, поскольку она частично представляет собой попытку показать, как возможно знание. В силу этой черты ее иногда называют разновидностью "трансцендентальной философии". Эти три пути трактовки феноменологии не исключают, но взаимно дополняют друг друга, и, я полагаю, каждый из них характеризует нечто сущностно важное для феноменологии.
Представляется очевидным, что феноменология не является напрямую онтологией сознания в том смысле, в каком таковой являются, скажем, материализм и идеализм. Не является феноменология в любом интересном смысле "теорией", скорее, это некоторая практика. Это практика наблюдения и описания содержания элементов опыта – так, как они являются сознанию. И в этом предполагается постижение их сущностных черт. Таким образом, несмотря на то, что феноменологи обычно стремятся к строгости выражения в философском языке, справедливо будет сказать, что занятие феноменологией требует почти эстетической или художественной способности для того, чтобы созерцать качества чьего-либо опыта.