Теории внимания
Шрифт:
Это водораздел. Это Рубикон, до которого был один мир, после которого начинается другой. До этой черты мы находились в области теоретической философии, в мире спекуляций, часто пустых и почти всегда безответственных, где каждый мог говорить все, что ему вдумается. За чертой мы вступаем в мир прикладной философии, и тут философ отвечает за каждое свое слово, потому что за неточность и произвольность он будет наказан!
Духовные упражнения, как и воспитание детей, без наказаний или хотя бы без удержания в памяти их возможности не идут! И не потому, что так легче воспитывать других или себя. А потому, что так устроен мир. Это он наказывает
И вот что удивительно. В мире безответственного философствования, в мире чистой теории, внимание не нужно, оно презирается и подвергается гонениям. Но стоило только мыслителю перейти за черту Духовных упражнений, и Золушка превратилась в принцессу! Если только не в Богиню…
«Когда ум постепенно и незаметно приучит себя к вниманию и упорному мышлению, он способен будет бороться с трудностями и преодолевать их без вреда для себя…» (там же).
Иными словами, нельзя бросаться в духовные упражнения очертя голову: душа может надорваться, как и тело. В этом они очень похожи – душа и тело, настолько похожи, что создается впечатление, что душа тоже телесна, хотя и на тонком уровне. Но этот разговор преждевременен.
Зато определенно: чтобы не надорваться, необходимо приучить ум к вниманию и упорному мышлению. Упорное мышление – это самая способность удерживать один и тот же предмет рассмотрения. Внимание – это сила напряжения познающей способности, если Локк прав в своем определении внимания.
Локк расписывает подробней, что такое упорное мышление, называя его утомительным занятием:
«…мысленно поворачивать вещи так и этак, ставить их в самые разные положения, чтобы обнаружить их более скрытые и более ценные тайны» (там же).
Но гораздо важней, что он пишет о внимании, которому посвящает 30-й параграф, названный «Блуждание». Здесь подробнейше расписано одно из Духовных упражнений, созданных Локком, которое я постараюсь пересказать как можно подробнее.
«О том, что в нашем уме осуществляется непрерывная смена и идет непрерывный поток идей, я уже сказал… Этому обстоятельству, я полагаю, мы должны уделить известное внимание при руководстве нашим разумом.
Я считаю очень полезным, если мы сможем путем практики приобрести такую власть над нашим умом, чтобы управлять этим потоком идей, с тем, чтобы, поскольку в наши мысли будут постоянно вторгаться новые идеи, непрерывно сменяя друг друга, мы могли по своему выбору направлять их так, чтобы под рассмотрение попадали только идеи, имеющие отношение к нашему данному исследованию» (там же. С. 30).
Это упражнение можно назвать дисциплиной ума или умственной деятельности, а можно гигиеной, поскольку оно явно связано с очищением потока сознания. Но еще заманчивей рассмотреть в нем связь с йогой, с теми ее ступенями, которые обучают удерживать поток сознания на чем-то одном и не отвлекаться.
Это великое искусство! К тому же:
«Я полагаю, что достигнуть этого не так легко, как, может быть, думают, но вместе с тем, насколько я понимаю, это, возможно, если не главное, то одно из важнейших отличий, в силу которого одни люди в своем рассуждении столь превосходят других…» (там же).
Средством против блуждания мыслей называет Локк это упражнение. И вот в чем его суть:
«Я должен сознаться,
Золушка всегда была богиней, которая стоит у врат прикладной философии и впускает в эту землю лишь тех, кто способен ею овладеть. Мистический брак философа с вниманием, подобный алхимической свадьбе, меняющей сущность мыслителя…
Брак этот осуществляется с помощью упражнения, названного прилежанием. Локк раскрывает его на примере воспитания детей, которые даже при полном напряжении своих сил не в состоянии удерживать мысли от блуждания:
«Если осторожно возвращать их блуждающие мысли обратно, вводя последние в русло и указывая детям путь, которым они должны идти, не делая при этом никакого выговора или даже не замечая их рассеянности (когда без этого можно обойтись), это, я полагаю, быстрее приохотит и приучит их к вниманию…» (там же).
Доктор, исцели себя сам. Философ, примени это сначала к себе!
Тем не менее, я должен сделать отступление и показать, как подобные прозрения сказались на педагогике.
Глава 9. Ступень интереса. Гербарт
Соловьев, ставивший Иоганна Фридриха Гербарта (1776–1841) в отношении его вклада в теорию внимания сразу вслед за Кантом, уделяет ему один абзац, за который, я думаю, умудряется пересказать все, что нашел. Звучит это так:
«Гербарт под вниманием разумеет такое расположение духа, особое душевное состояние, в котором представления получают большую интенсивность. Это расположение зависит от разнообразных как связанных с волею, так и независимых от нее обстоятельств, усиливающих представление, каковы сила впечатления, восприимчивость субъекта, степень противоположности нового представления прежним, воспроизведение и т. д. Впрочем, Гербарт разделяет внимание „на два рода: внимание, зависящее от воли, и внимание, не зависящее от нее, главной причиной которого он считает репродукцию…“» (Соловьев. С. 14–15).
Привожу эту выдержку целиком, поскольку Соловьев не указывает точно, из каких сочинений почерпнул свои знания, но в том, что он верно излагает Гербарта, не сомневаюсь. Впрочем, сказать это Гербарт мог либо в своих психологических, либо педагогических трудах. Ученик Фихте, современник Шеллинга, преемник Канта на кафедре философии в Кенигсберге, чуть не наследовавший кафедру философии после Гегеля, Гербарт был мало оценен как философ, зато оставил заметный след в педагогике. Именно ради ее целей он писал и психологические сочинения.
Главные его психологические сочинения, предвосхитившие находки Брентано и Фрейда, – «Психология как наука, вновь обоснованная на опыте, метафизике и математике» (1824) и «Учебник психологии», изданы с сокращениями в 1895 году в России. Очевидно, Соловьев пользовался немецким изданием, поэтому мне просто не удалось найти те высказывания, которые он приводит.
Впрочем, это и не так уж существенно, поскольку все, что Гербарт говорит о внимании в психологических сочинениях, заслуживает немногим больше внимания, чем морализаторство Канта. В русском издании о внимании Гербарт говорит во второй части «Учебника психологии», называвшейся «Эмпирическая психология», в главе, посвященной различию между высшими и низшими способностями: