Теория большого взрыва
Шрифт:
– А зачем Артуру выход на спецслужбы?
– взяв себя в руки, задала Ангелина вопрос, который — она знала — очень беспокоил Вадима.
– У него большие планы, вот и обрастает связями.
– Какие планы?
– Я не знаю. Уже давно прошли те времена, когда он меня во всё посвящал, - впервые с момента встречи в аэропорте в голосе Рины прозвучало что-то похожее на эмоцию.
– Теперь он раздаёт указания, а то и приказы. А я их выполняю.
– Господи, Ринка, почему?!
– Ангелина не выдержала и всё же слегка встряхнула подругу юности.
– Зачем?! Неужели ты так его любишь?
Она ждала
– Я уже и не знаю…
Голос у неё был неживой. Да и она вся тоже больше всего напоминала существо без чувств, без эмоций, без души.
Ангелина на миг закрыла глаза, пытаясь справиться с накатившим на неё отчаяньем, и задала самый главный вопрос:
– Ты знаешь, зачем Артуру были нужны девушки?
– Для работы в отелях, - снова безразлично пожала плечами Рина.
– У нас есть информация, что он отправлял их в бордели. Больше девушки домой не возвращались.
– Ты бредишь, - через равнодушие Рины пробиться не получалось. Тогда Ангелина повернула её к себе, снова тряхнула, теперь сильнее, и отчётливо произнесла:
– Ты знаешь, что Артур убил как минимум двоих: мужчину, невеста которого погибла в Турции, и его мать?
– Впервые слышу.
– Почему ты не подписывала фотографии с ним?
– Он не велел. Однажды увидел, как я оформляю альбомы и велел завести новые, где про него не было бы ни слова.
– Шифруется?
– со злой насмешкой процедила Ангелина, которую уже буквально трясло от отчаянья, смешанного с омерзением.
Рина только еле заметно повела плечами и промолчала.
– Почему же он вообще разрешил хранить свои фотографии?
Слабая усмешка тронула бледные губы, и Рина вдруг ответила с искренней горечью:
– Он очень трепетно относится к своей персоне и своим изображениям. А ещё ему льстит моё отношение к нему.
– Рина-Ринка, он хоть любит тебя?
– от горьких ноток, прозвучавших в ответе подруги юности, Ангелину затопили сострадание и желание помочь. Она не рассчитывала на честный откровенный ответ, но Рина еле слышно прошептала:
– Нет, конечно.
– Так почему же ты не уйдёшь от него?!
– Теперь, может, и уйду. Если сил хватит…
– Ты его так любишь?
Рина отвлеклась от безразличного созерцания городских крыш и посмотрела на Ангелину:
– Лин, я не знаю, что чувствую к нему. Раньше любила, да. Так любила, что дышать без него не могла, как рыба, которую выбросило на берег… А сейчас… Сейчас и не знаю…
– Что-то случилось?
– Да нет, - Рина мотнула головой, - всё как всегда. Он зовёт — я бегу. Он приказывает — я исполняю. Он исчезает без объяснений — я жду. Пока он сидел, я думала, что с ума сойду без него. Разучилась я сама для себя жить, и вообще — жить. Только рядом с ним. Без него — пустота. И смысла никакого… Каждый день — ожидание. А когда Артур освободился, снова жизнь началась…
– А за что он сидел?
– За мошенничество, - коротко ответила Рина, и Ангелина не стала уточнять, потому что та снова начала говорить, отвечая не на последний, а всё ещё на предыдущий, видимо, задевший за живое вопрос:
– Вот внезапно позвал он меня на море, так я чуть от радости не умерла, бросила все дела, рисковала
– Сейчас поздно…
– Ринка, хорошая моя, ты что?!
– в отчаянье прошептала Ангелина.
– Ничего не поздно! Если ты приняла решение, я готова тебе помочь. Давай, а? Да пошли ты его! Тем более, что он теперь долго будет далеко от тебя. Если вообще не всегда. Мы же не знаем, сколько зла на его счету и…
– Добрая ты, Линка, - перебила её Рина, - но такая наивная. Ты, наверное, и в любовь веришь?
– Конечно!
– с жаром кивнула Ангелина и осеклась под насмешливо-горьким взглядом.
– Я и говорю — наивная…
Авантюрная, озорная и безбашенная Рина исчезла куда-то. Вместо неё осталась безжизненная оболочка. Ангелина смотрела на неё и видела перед собой старуху. Нет, лицо Рины было по-прежнему красивым и молодым. Но глаза… Неужели в неполные тридцать у человека могут быть такие глаза? Словно позади тысячи и тысячи невыносимо мучительных лет, не давших по какому-то печальному недоразумению мудрости, понимания и всепрощения, зато принёсших с собой ожесточённость и мёртвое безразличие…
Не нужна Рине её помощь… Не захочет она её… Ангелина упрямо мотнула головой, отгоняя накатившее отчаянье. Как там? Делай что должен, и будь что будет? Она должна узнать как можно больше и сделает это. Ради Вадима, ради его погибших друзей, ради Насти и других девушек… Пока Рина готова отвечать, она будет спрашивать. И Ангелина, кусая губы, чтобы не заплакать, задала следующий вопрос:
– А немец? Ну, господин Вагнер?
– А что немец? Отличный вариант. Он влюблён по уши.
– Но как же Артур?
– Артур сам и предложил мне это, - сказала Рина. Серое усталое лицо её стало ещё более отстранённым.
– И ты бы вышла за него замуж?
– Конечно. Почему нет?
– кивнула Рина и вдруг хрипло рассмеялась:
– После Гриши мне стало нравиться, что кто-то любит меня. Не я, а меня. Представляешь? Хельмут мне, пока я с Артуром была, постоянно названивал, всё о любви пел и о предстоящей свадьбе мечтал. Я с Артуром коктейль в постели с видом на океан потягиваю, а он соловьём заливается… - она вдруг перестала истерически смеяться и поинтересовалась:
– Знаешь, как это тешит самолюбие?!
Лицо её стало злым, и она махнула рукой:
– Да где тебе это знать? У тебя же не жизнь, а манная каша без соли и сахара.
– А у тебя жизнь?
– Ангелине не было обидно, зато было нестерпимо жаль Рину.
– Представь себе!
– огрызнулась та, видимо, уловив её настроение.
– Знаешь, какой кайф играть людьми? Вот мы с тобой сто лет не виделись. А понадобилась ты мне, и я нашла тебя и использовала в своих интересах. Словно старую забытую шахматную фигуру с антресолей достала, пыль стряхнула и на доску поставила. И у тебя другая жизнь началась. Скажи, что тебе не понравилось так жить!
– она повела руками вокруг себя.
– Вот так! В этой красоте!.. А теперь ты мне больше не нужна, и я тебя обратно на антресоли закину… - она снова засмеялась, потом вдруг всхлипнула и с ненавистью прошипела прямо в лицо Ангелине: