Теория катастрофы
Шрифт:
— Какая ты стала плакса! — удивлённо сказал Джерри. Его язык ворочался медленнее обычного, и речь была невнятной.
— Да, вот — прорвало! — всхлипнула Никки. — Довёл девушку до истерики! Ты — жуткий тип, Джеральд Уолкер!
— Просто сволочь! — согласился жуткий тип Джеральд Уолкер.
Никки закутала всё ещё слабого Джерри в махровый бордовый халат и усадила на балконе в шезлонг. Пока юноша приходил в себя, щурясь на яркое солнце, она сумела с помощью приветливого домашнего гнома приготовить кофе с печеньем, накрыла маленький столик
— Извини, я слабый человек — совсем не могу жить без тебя, — тихо сказал ей Джерри.
— А тебе это и не удастся, — убеждённо ответила она. — Куда бы ты ни спрятался, я всё равно тебя найду…
Он ласково дотронулся до её руки. Любое прикосновение к ней было счастьем, тем пронзительней, чем немыслимей оно было ещё вчера.
Они пили кофе и изредка говорили о каких-то пустяках, а чаще просто молча смотрели друг на друга, и слова были совсем не важны. Земное солнце стремительно катилось по небу — не сравнить с плавной степенностью лунного дня, — и тени высоких деревьев стрелками солнечных часов меряли просторную веранду. Озабоченные чёрные шмели ссорились за невидимые границы. К оконному стеклу примчалась гудящая колибри, нацелила длинный нос на своё отражение: «Ах, хороша!» и фыркнула по срочным делам.
Вчерашняя гроза прошла ночным ливнем. Лес был свежевымыт и источал столько травяных, лиственных и цветочных запахов, что сразу было понятно — он хочет понравиться гостье.
— Вот она какая, Земля, — восхищённо сказала девушка.
Голубое небо было невероятно просторным и глубоким. Ослепительные облака плыли по горячей синеве, путаясь в зелёных ветках.
Зашелестело и хрустнуло. Никки посмотрела с балкона вниз. Стройная олениха и двое уже больших оленят шли по полянке, но, заметив девушку, застыли и в шесть глаз уставились на неё, насторожив чуткие треугольные уши.
— Олени! — воскликнула Никки.
— Познакомься с аборигенами, — добродушно сказал Джерри. — Им наша лужайка очень нравится, и они всё время на ней пасутся.
К вечеру Джерри отдохнул, выпил четыре чашки кофе и почувствовал себя настолько лучше, что, как хозяин, взялся приготовить для них обед. Никки посмотрела на его неловкие усилия и сказала:
— Замороженным продуктам из этого холодильника — четыре года. Ты думаешь, что мы будем есть на нашей свадьбе мамонтятину?
— На какой нашей свадьбе? — изумился Джерри.
— Ах вот как! — крикнула Никки, упёрши руки в бока. — Так ты отказываешься на мне жениться? В Рождество клялся жизнью, на необитаемый остров обещал взять. Обманщик! А я, дура, летела сюда сломя голову…
— Нет, нет, — сказал Джерри, улыбаясь впервые за последний месяц, — я готов жениться хоть сейчас, но ты вроде бы уже вышла замуж вчера?
— То была официальная свадьба, а эта будет настоящая!
— Здесь, вдвоём? — удивился Джерри, поняв, что Никки говорит всерьёз.
— Тебе нужна я или торжественная церемония?
— Ты! —
— Тогда найди себе подходящий костюм, а я распоряжусь насчёт еды.
— А у тебя уже есть платье? — спросил Джерри, глядя на девушку, одетую в брюки и тонкий свитер.
— Неужели ты думаешь, что я полечу на свою настоящую свадьбу без платья? — хмыкнула Никки. — Правда, нужно признаться, что оно было выбрано за четыре секунды…
Джерри со снова зазвеневшей головой произвёл раскопки в одёжной кладовке и нашёл новый отцовский смокинг. Померил, и костюм оказался впору, разве немного просторен. «Оказывается, я уже ростом с отца, — удивлённо подумал юноша, глядя в большое зеркало, — а он всю жизнь казался мне большущим и могучим…»
— Отлично! — сказала Никки, увидев преображённого Джерри в смокинге и бабочке. — Ты даже красивее, чем я думала!
Он же не мог отвести от неё глаз. Никки оделась в короткое изящное платье из хрустальных нитей, похожих на её волосы. Никаких украшений на девушке не было, но в колеблющемся свете десятков свечей, стоящих, где только можно — на полу, на столе и каминной полке, — Никки сама сверкала, как драгоценный камень.
— Ты великолепна! — искренне сказал Джерри, взяв девушку за руку.
Стол был уже накрыт. Бутылка французского шампанского высилась возле горящего подсвечника, а вокруг стояли блюда с копчёной форелью, ломтями жареного мяса, свежими фруктами и прочими деликатесами.
Посмотрев на стол, Джерри понял, что Никки заказала всё это по т-фону и, судя по скорости, — вертолётом. И ещё он понял, что не видел настоящей еды лет сто.
— Я не дам тебе есть, — сказала угрожающе Никки, — пока ты не поклянёшься самой ужасной клятвой, что больше не бросишь меня!
И Джерри поклялся самой ужасной клятвой, что никогда больше не расстанется со своим Леопардом.
Никки в ответ торжественно поклялась, что никому не отдаст своего верного Льва — пусть эти «кто-то» даже не надеются.
Крепко поцеловались они в честь этого события, и во всех вселенных не заключалось ещё более прочного и священного союза. И не гром грянул в его честь, а величественная баховская мелодия сотрясла окружающие горы органной мощью.
Пробка улетела в высокий потолок и не вернулась. Шампанское ударило в бокалы и в две юные головы.
Джерри усадил Никки за стол и сел сам. Грудь его дышала легко, и ел он с отменным аппетитом, вскидывая на Никки глаза каждые две секунды. Пока это было максимально возможное время несмотрения на неё. На третьей секунде он переставал верить в происходящее, и ему срочно нужно было убедиться, что это не сон. Никки ела меньше, часто останавливалась и тоже подолгу глядела на Джерри.
— Где ты жил? — спросила она. — Тебя безуспешно искала сотня людей.
— На острове Ассатиг, — сказал Джерри, — в палатке между дюнами. Я видел в среднем двух человек в неделю.