Теория квантовых состояний
Шрифт:
Я увидел, как один из молодых людей махнул рукой вслед удаляющейся фигурке и хрипло гоготнул. Остальные негромко поддержали этот уродливый жуткий смех. Я словно находился там, среди них и чувствовал, как происходит то, что называется предпосылкой преступления, осязал, видел их потерявшие человеческое, налитые глаза, искаженные пьяной обвислостью физиономии. Чувствовал, оставаясь в пятидесяти шагах поодаль, в тени, рядом с Азаром, сжимая в холодных пальцах рюмку французского коньяку.
Молодые люди поднялись
Странно, я смотрел будто бы немое кино. Иногда доносились, а может быть только воображал я себе, неприятные гортанные звуки и смех, исходящие от четверки, но ни речи их, ни голоса девушки я не слышал. Притом, что разговор велся, и видел я как покачиваются головы и ее резкие нервные движения. Мне в спину фоном неслись слова Азара:
– При этом, справедливости ради отмечу я, что предпосылок для вашей убежденности практически никаких. Ведь тут, как в науке все должно основываться на точных, порой даже лишнего, фактах. Против фактов, как шутят угрюмые прокуроры, – не попрешь.
Тем временем подоспели трое приятелей того, резвого. Они обступили девушку со всех сторон, оставив ей только кирпичный столб забора за спиной. Я видел как сделала она неуверенный шаг назад и почувствовал как будто ее смятение и страх. Но все еще стоял, скованный, нерешительный, словно парализованный, не могучи оторвать взгляда.
– Ох уж эти мне факты! – говорил Азар, – О, как жестоки бывают они, как отрезвляют порой от высоких представлений о человеке, студенте. Венец природы, творение божественного произвола, прошу прощения, промысла.
Сквозь слова Азара, режущие мое сознание, я услышал теперь другие звуки.
Один из нападавших, хлестко разбил о забор бутылку, оставив в ладони только горловину и рваный кусок расширяющейся полусферы. Такое приспособление носило название «розочка» и было популярно среди отчаянных хулиганов моего времени. Острые стеклянные края «розочки» были опаснее ножа.
Я видел как девушка закрыла лицо руками, прижавшись спиной к заборному столбу. Мне показался знакомым ее короткий светлый полушубок.
Звуки вернулись, будто спущенные с поводка псы. С перекрестка послышались жужжание машин, скрип снега, и я услышал голоса.
– Что, сука, зауважала нас теперь, заскулила? – рычал тот, что с розочкой.
Он свободной рукой наотмашь дал заложнице пощечину по закрытому ладонями лицу. Она неловко упала на колени, сползши по кирпичному столбу.
– Отпустите! – всхлипнула она.
Голос ее, высокий, женский, как будто даже знакомый, отрезвил меня окончательно. Я бросил рюмку и портфель, и рванул с места.
– А случилась бы с вашими убеждениями
Я бежал, не помня себя, неуклюже, потому что довольно давно уже не бегал. Эти пятьдесят шагов ужасно медленно превращались в сорок, тридцать.
– Что с нее взять, то? – слышал я тихий нетрезвый голос одного их нападавших. – Нищая студентка из общаги.
– С бабы всегда есть что взять, – хрипло усмехнулся тот, что с розочкой.
– Всякая вера есть продукт долгой, кропотливейшей работы над собой, – лился голос Азара, оставшегося далеко позади. – Труден, труден путь к обретению веры и как же коротка дорога в заднем направлении. И вот думает человек, что последнее рукоприкладство осталось далеко в лихой его юности, и что не при каких обстоятельствах не желал бы он поднять на человека руку снова. А обстоятельства, р-раз и ставят ему неприятнейшую подножку.
Я с размаху налетел на стоявшего полу-боком, полу-спиной ко мне скалящегося молодчика и вместе с ним свалили мы второго. Мы упали на асфальт и я почувствовал, что ободрал свою ладонь о кладку забора. Я навалился на двоих нелепо дрыгающихся молодчиков, оставшись спиной к остальным.
– Это еще кто здесь? – услышал я обсценный хриплый крик и почувствовал как меня хватают за плечи и швыряют куда-то через аллею на газон, к липам.
У меня сбилось дыхание и я неловко забарахтался в снегу у ствола со следами прошлогодней белой краски, ожидая, что немедленно набросятся на меня сзади.
– Ох, Борис Петрович, как же неуравновешенно относитесь вы к, как не крути, одной из сторон человеческой жизни.
Голос Азара, близкий, пришедший откуда-то даже сверху, настиг меня, стоящего на четвереньках, вывалявшегося в снегу, не успевшего еще извернуться и вскочить на ноги. Снова, как несколько минут назад, не считая вездесущего Азарового голоса меня окружала гнетущая неестественная тишина. Я поспешно повернул голову и тут же все вернулось на свои места: налетевший ветер, проезжая часть, шепот оголенных липовых крон.
Четверка молодых людей, сбившись плотной массой сидели на дорожке, у забора. Азар стоял надо мной, длинный, черный, худой, в аккуратном кепи, со смоляным дипломатом и моим портфелем, поглядывающий на «виновников торжества» с вечной своей усмешкой. А те ежились, жались друг к другу, застращанные, разбитые, словно бы трясясь от непонятного страха, глядя в землю, на себя.
– Поднимайтесь, Борис Петрович. Не желаете возразить мне?
Меньше всего в тот момент я думал о каких бы то ни было возражениях. Взявшись за холодный ствол, я поднялся.