Теория квантовых состояний
Шрифт:
Вдруг, неожиданно – хлоп! Я не сообразил сначала, как будто лампочка перегорела, только свет не пропал, а остался. Все как будто осталось на своих местах – и столы преподавательские, бумагой заваленные, и доска исписанная, с волнистыми разводами от тряпки, только что-то неуловимо изменилось. Я поначалу не понял, что именно, а потом гляжу – в углу, на стуле у входной двери, сидит тот самый Никанор Никанорыч и с опаской так по сторонам озирается.
Он заметил мое к нему внимание.
– Вот, так вот, Борис Петрович. Извиняюсь за нежданно-негаданное
Никанор Никанорыч поднялся и смахнул невидимую пыль со пиджака, который по моему наблюдению был тем же самым, что в столовой. Серый, подсдувшийся казенный пиджачок, купленный за рубчики.
– Дело-то не ждет! Ох и дни-то летят, ох и летят, – принялся он словно бы оправдываться, – Не уследишь за всем, право слово. Только с одним покончишь, так тут же тебе – другое. Причем, в удесятеренном множестве. Как тут не позабыть обо всем, – он постучал костяшками пальцев по выпуклому лбу. – Поневоле забудешь.
Нашло тут на меня некоторое оцепенение. Сижу, глазами хлопаю, а сам думаю при этом, что же такое происходит. Всему, конечно, можно найти объяснение. В преподавательской я не запираюсь. Кто угодно может войти, безо всяких трудностей. Однако, чтобы вот так, без стука, без звука. Или я настолько отключился, заработался? Тут же вспомнился мне эпизод с мыслями вслух в столовой. Очередной неприятный звоночек. Прямо-таки на глазах «вяну». А самое-то странное, что все эти признаки проявляются только в присутствии Никанор Никанорыча. Такой вот он производит эффект на меня.
– Да не переживайте вы так, Борис Петрович, – услышал я голос Никанор Никанорыча, – С кем не бывает? Рассеянность, собака! Со мной, к примеру, случается беспрестанно. Я уж и так с ней, проклятой, и эдак, а она не отстает, подстерегает, кусается, вот ведь зараза какая! – Никанор Никанорыч в сердцах прижал руку к груди, но потом опустил. – Работа научная, напряженная, концентрации требует. Возраст тут не буду приводить, однако же тоже свое дело делает. Денечки-то, они всем по порядку отпущены. То-то – тогда-то, а се-то – здесь-то.
Здесь-то ко мне и пришла мысль, что дело вовсе не во мне, а в Никанор Никанорыче. Не обыкновенный он человек. То есть, может и желает он прикинуться обыкновенным, пытается, силится всеми своими телесами, а только не выходит у него ничего. Не может обыкновенный человек мысли читать, а в том, что Никанор Никанорыч это делает, причем не в первый раз, я почти уже не сомневался.
Никанор Никанорыч, точно в ответ на мои размышления, замолк. А потом растянул физиономию в плутовской улыбке.
– Догадались, Борис Петрович? Догада-ались! Не мудрено – воспитание, образование, проплешина вон зачинающаяся. Да и сам я хорош. Мне бы сдержаться, не подавать виду, а я не могу. Не умею, не научен, не впитал, как говорится, с ремнем отца. Ну да ладно, так-то оно может и к лучшему. Так-то оно верней.
Заинтересовал меня Никанор Никанорыч в этот самый момент. Я, хотя и верный служака науки, не являюсь
– Тогда, давайте сразу к делу, Борис Петрович, – он прошел мимо рядов столов, и «приземлился» на ближайший стул, через стол от меня.
Моя столешница была завалена бумагами. Помимо работ студентов, которые я просматривал, на нем расположились книги по теме моей научной работы – искусственные нейронные сети, их модели и способы масштабирования. Поверх этого лежала пачка листов формата А4 с распечатками программного кода нашего лабораторного стенда, с местами, помеченными карандашом. Следы нашего утреннего спора с Толей, коллегой по кафедре.
Никанор Никанорыч ткнул пальцем в верхний лист.
– Наука! – сказано это было тоном полнейшего профана. – Как успехи? Слышал, вы статью опубликовали? Похвально. Но, давайте-ка вернемся к тому, собственно, зачем я здесь.
Он постучал указательным пальцем по боковой поверхности моего письменного стола.
– Литературка, Борис Петрович, была вам дадена, с литературкой вы ознакомились. Скажите теперь, что вы обо всем этом думаете?
Я не сразу сообразил, что постукиванием этим обозначил он местонахождение своего портфеля, который с той самой первой встречи, уложил я в стол, на полку для документов с внутренней стороны.
Я закашлялся от неожиданности нагрянувшего на меня понимания, что знать о местонахождении портфеля Никанор Никанорыч ну никак не мог. Знал об этом я один.
– Что, простите? – переспросил я.
– Ну, вот тебе, здрасьте! – Никанор Никанорыч фыркнул. – Вот тебе приехали. А ведь говорил же, Борис Петрович, специально подчеркивал, заострял внимание. Литературка в портфельчике, одна штука, была? Была. Закладочки из фольги, вчетверо сложенные, семь штук, были? Были. А вот прочесть, ознакомиться не удосужились, Борис Петрович. Не нашли, так сказать, времени, заработались, закрутились, запамятовали. А ведь времени-то было вам выделено предостаточно. Как же так, Борис Петрович? Нехорошо, – он с укоризной покачал головой.
Я даже перестал думать про стол и портфель. Очень задело меня это его журение. Выходило уже за всякие рамки.
– Простите, Никанор Никанорыч, но может быть вы все же объясните мне: кто вы и что означают эти ваши неожиданные визиты? До этого самого момента единственное, что мне о вас известно, это то, что зовут вас Никанор Никанорычем, и в пустом портфеле вы носите Библию. Если, судя по вашему вниманию к моей персоне, у вас ко мне какое-то дело, потрудитесь по крайней мере объясниться. В противном случае, не вижу ни малейшего смысла отвечать на ваши нелепые вопросы. Кто вы, откуда и что, в конце концов, вам от меня нужно?