Теория квантовых состояний

Фомин Роман Алексеевич

Раз я сходил на занятие по вождению в гараж ДОСААФ. Матерый, плохо выбритый водитель лет пятидесяти с неестественно широкими запястьями с неудовольствием оглядел нас троих и как водится с матерцой высказал все, что думал по поводу дополнительной нагрузки в виде учебных часов. Потом, сославшись на плановую замену масла, крайне не простой процесс у КАМАЗа вездехода, отправил нас в гараж, в яму, где показали нам днище этого исполина с рельсами рам, передачей на три оси и огромными рифлеными шинами.

Я бросил автошколу. Так и не узнал я, как закончилась судьба той группы, попали ли они в одно распределение.

Дерганный, тоскливый был тот первый год после школы. С одной стороны учеба в лицее неожиданно увлекла меня. С другой стороны, никак не помогло это скособоченной моей социализации. Ну а военкоматский опыт только укрепил меня в мысли о своей обособленности. Когда подошло время начинать учебу на вечернем отделении университета, я был все

так же отрешен и малоспособен к контакту. Очень примечательным в этом контексте была одна из первых моих лекций по математическому анализу, называемому студентом сокращенно «матан». На нее явился лысоватый, высокий и тощий доцент с кафедры «Высшей Математики». Отворив аудиторию, у которой сгрудились студенты, он разложил на преподавательском столе журнал посещений и методические пособия, после чего отступил к окну и уставился в него остеклянело. Студенты расселись по местам, погалдели как водится, вынули тетради с писчими ручками, после чего обратили внимание, что доцент наш стоит как робот неподвижно в той же позе, и нельзя понять, то ли уснул он, то ли задумался, так отвлечен, безжизнен был вид его. Произошел неизменный в такие моменты студенческий «хихик», даже барышни зашушукались, глядя на странного в задумчивости своей преподавателя. А сосед мой по парте, с которым знаком я был только два занятия, сказал мне вдруг: «Посмотри-ка. В точности как ты!» Прозвенел звонок, доцент немедленно очнулся и каменная маска на физии его сменилась живой, с полуглупой улыбкой. Преподаватель шепеляво представился и начал занятие. Узнал я потом, что вел у нас тогда лекции один из сильнейших математиков нашего университета, ныне доктор наук. Регалии и таланты его мало помогали нам, первокурскникам, однако же этот провал его погруженности надолго остался в памяти. И странные-странные гипотезы крутились у меня, о чем же думал доцент, когда только явился, высокий, сутулый, с сентябрьской непогоды в полутемную сырую аудиторию первого этажа третьего университетского здания, где велись вечерние занятия. Решал ли он в то время математическую задачу, сродни квантовых моих состояний узлов нейронной сети. Или же о личной какой ситуации размышлял, машина его обрызгала, поссорился с супругой или на кафедральном заседании устроили разнос. Этого я не знал, но эта его безжизненная отстраненность, сравненная с моей, занозой долго сидела в моей голове.

Литературные мои пристрастия претерпели к тому времени существенный сдвиг в сторону фэнтези и научной фантастики. Детективы и романтическую классику, французскую и английскую, которую так любила моя мама и выменивали мы с нею в свое время на макулатуру, я одолел давно. Я доставал книги где только мог, если же не было, перечитывал старое, прячась за твердыми и мягкими обложками в транспорте, на остановках и даже в институте, в ожидании занятий.

Научной склонности во мне не было, только интерес к учебе как таковой. Инерция приданная мне токарным дипломом, обернулась интересом к предметам высшего образования, в особенности специализированным: комбинаторика, моделирование систем, логика и математический анализ. После мытарств с заводом и военкоматом, я крайне ответственно относился к посещению и в течении всего первого семестра не пропустил ни одного занятия. Не то, чтобы был я вопиюще пунктуален, случалось, что опаздывал, но так, чтобы не прийти на пару, такого не было.

Важным аспектом первой моей осени в университете был факт, что летом стукнуло мне восемнадцать и я превратился в полноценного призывника. Осенний призыв был моим призывом, и мысль эта, усиленная мрачными последними впечатлениями о военкомате и потенциальных сослуживцах порядочно пугала меня. Вечернее образование, как очно-заочное, отсрочки от армии не предоставляло. Почему-то не сомневался я, что переведусь с вечернего на дневное. Виделось мне, что только полгода с январской сессией отделяют меня от вожделенной отсрочки и очного отделения.

Помню, как повестку принес сначала такой же как я застращанный призывник, потом офицер из военкомата, а затем два раза участковый. Я договорился с отцом, что поживу несколько недель у него, в однокомнатной малосемейке, доставшейся ему после размена. Жил он тогда один, поссорившись с новой своею женой, которая съехала от него. Оправившись после первого шока от сбоящего, угасающего своего завода, который по инерции продолжал еще производство и ремонт выпущенных ранее электронных машин, отец хватался теперь за любую работу – сверхурочные, командировки. В первую же неделю я столкнулся с новой отцовской женой: приехала она к нему на квартиру, мириться. Там был я, а отца не было. Она поинтересовалась сухо, где он. Я ответил: в командировке. Она вспыхнула и ушла, не поинтересовавшись даже, когда он вернется.

Продержался я у отца недели две с половиной. Решил он все-таки съехаться с пассией и в не терпящей возражений своей манере известил меня, что есть у него семейная жизнь, несовместимая с временным проживанием взрослого сына в однокомнатной малосемейке.

Я переехал к бабушке Пелагее, только изредка ночуя дома, с мамой и Аленкой.

Настало время познакомить истомленного, а то и раздраженного моего читателя с персонажем, закрепившимся в жизни моей на постоянной основе с того далекого момента, как встретил я его на вечерних занятиях. В группе вечернего отделения училась со мною девушка Катя, по фамилии Скитальских. Я представил ее читателю в одной из предыдущих глав, как общую нашу подругу с Анатолием, но началась история моего с нею знакомства именно на занятиях вечерников. Правда, я скорее разочарую читателя этим знакомством, нежели дам повод для любопытства или спекуляции. Катя в то время была высокой, болезненно худой барышней с растрепанными вьющимися русыми волосами, с островатыми чертами лица, которые никуда впрочем не делись, и крайне ответственно учившейся. Закончила Катя школу свою с одной четверкой, отчего не получила золотой медали и проскочила мимо крайне востребованного в тот год очного отделения. Чем привлек ее технический ВУЗ, я тогда не знал, да и не интересовался, ведь сказать по правде не умел я толком объяснить, какая причина привела в университет меня самого. В какой-то степени «так надо», в какой-то «математический», видимо, склад ума, да не стану даже в подробности вдаваться. Возвращаясь к знакомству с Катей, не произвела она на меня тогда ни малейшего впечатления, успешно слившись с двадцатью другими одногруппниками. Мы посещали вместе занятия, выполняли задания, получали оценки, никак не взаимодействуя вне этой деятельности. Вообще, признаться, я так одичал в те несколько месяцев, с учетом военкоматской своей нервозности, что совсем не запомнил первой своей университетской группы. Только преподаватели: тощий высокий доцент, ведший «Математический анализ», важная дама-профессор по «Культурологии», да седой, часто сморкающийся преподаватель «Моделирования систем», остались у меня в памяти с той поры.

Выделю я пожалуй один абзац на отношения с барышнями. Короток будет он, в пику ожиданиям. В ту восемнадцатилетнюю пору, самый что ни на есть пост-пубертатный период, противоположный пол, девушки, совершенно не присутствовали в моей жизни. В школе, до того еще, как стать изгоем, никак не выделялся я из ребят, и больше интересовали меня мальчишеские интересы – стройки, посиделки и книги. Потом, сделавшись уже обособленным в классе, я попадал иногда в поле зрения одноклассниц, но выступали они чаще защитницами моими, когда слишком уж увлекались мои обидчики. Что тоже не способствовало возникновению дружбы. В училище я так был сконцентрирован на учебе и том, чтобы молниеносно переместиться из учебных кабинетов в укромное «домой», что две редкие барышни, обучавшиеся со мной на токаря, не оставили у меня даже смазанного воспоминания. Ну а первый семестр в ВУЗе выступил лишь логичным продолжением лицейской истории, усиленной конфликтами на заводе и в школе ДОСААФ. Катя, хотя и выпало ей сыграть немаловажную роль в моей жизни, была в то время лишь статистом в студенческой моей группе.

К концу семестра, когда начиналась на вечернем отделении сессия и весьма положительно складывалось у меня с оценками, я отправился в деканат. К тому времени я получил автоматом зачеты по большинству дисциплин и даже «Отлично» за один экзамен.

Факультетский деканат и поныне располагается на первом этаже седьмого учебного здания, направо из фойе. Я явился в приемный час заместителя декана, отвечающего за первый, второй и третий курсы, Роберта Олеговича Сабирзянова, и к своему удивлению обнаружил в очереди Катю Скитальских. Это был пожалуй первый раз, когда целенаправленно обратил я на нее внимание. Оказалось, что планы ее совпадают с моими, и состоят в том, чтобы взамен «счастливчиков», вылетевших из университета после первого семестра, перевестись на дневное отделение. Мы вместе подошли к Роберту Олеговичу с этим вопросом.

Он смерил нас бывалым взглядом, с вечной своей полу-улыбкой, в которой по своему желанию можно было прочитать сочувствие и насмешку, и пояснил, что наивно было бы надеяться, что медалисты и олимпиадники, которыми забит был факультет в тот год, после первого семестра гроздьями начнут освобождать насиженные вузовские места. Ведь помимо непосещаемости и неуспеваемости по отдельным предметам существует еще и сессия. По результатам которой первокурскнику дается почти семестр, чтобы попытаться удержаться на выскальзывающем из-под ног граните науки.

Не помню совершенно Катину реакцию на такую новость, но у меня от отчаяния заискрило в глазах. Вся последняя беготня между бабушками и родителями, повестки с милицией на дом в разное время суток изрядно измотали меня. Помню, что срывающимся голосом спросил я Роберта Олеговича: какие еще есть у студента-вечерника варианты перевода на дневное? На что получен был честный и развернутый ответ, что шансов на свободное бюджетное место после первого семестра практически нет. Однако на очном отделении, помимо бесплатного обучения, наличествует еще и платное, и в каждой группе имеется квота на число таких студентов.