Теория описавшегося мальчика
Шрифт:
— Ты позавтракала?
— Да.
— Надо попробовать.
— Я готова.
— Ты не должна волноваться. Ты профессионал.
— Я профессионал.
Настя открыла черного цвета футляр, извлекала из него четыре молоточка. Один — шарообразный, насаженный на тонкий стерженек — зажала между указательным и средним пальцами правой руки, второй сдавила между безымянным и мизинцем. То же сделала и с двумя другими молоточками для левой руки.
Она встала над ксилофоном, правая нога чуть вперед, спина чуть склонилась, повернула лицо вправо и увидела скошенный глаз Ивана. А в нем лопнувший сосудик.
Настя
Двухметрового роста азиат дрался возле ее дома с четырьмя лысыми парнями. Вернее, он с ними забавлялся, сталкивая нападавших между собой. И с легкостью выбил из руки самого рьяного недобро сверкнувший в лунном свете нож. В полицию забрали именно Ивана — за внешность, зверя заловили, а она как-то по-человечески пошла исполнить гражданский долг и защитить невиновного. Так банально, как в кино, и познакомилась Настя с будущим ксилофоном.
Она заиграла «Полет шмеля».
На миг показалось, что целый дом, в котором они жили, оторвался от земли и собрался, как воздушный шар, взлететь к небесам со всеми жильцами. Различить музыку было почти невозможно. Человеческие уши для такого симбиоза не годились. Но сердца людские, а скорее души, особенно открытые, вдруг ощутили неземную благодать. Те, кто ссорился, обнялись, кто был набожен, упал на колени и вознес хвалу Господу! Даже до старухи Пыховой, по-прежнему сидевшей у окна, дошла волна благостности, и она сладко заплакала по давно забытому Петру Григову. А бомж Алексей, пьяный, спящий в коробке из-под итальянского дивана, вдруг проснулся отрезвленный и тотчас встретил живого Бога, который велел ему идти завтра же работать грузчиком. Еще Бог обещал, что Алексей в скором времени встретит женщину, и они родят мальчика.
Настя закончила играть композицию. Ее лицо было мокрым от слез. Это были слезы счастья, всеобъемлющего, великого счастья. Все, чем она мучилась, вышло из ее организма невидимыми испарениями, а на что надеялась годами, сбылось в многократной мере в сию секунду. Она опустилась на колени и долго целовала лицо Ивана. Он не противился, отвечал ей, но по-родственному, целуя Настины губы без страсти.
— Ну хватит, хватит! — попросил.
Она легла возле его лица, свернувшись в клубок.
— Получилось, Иван! — сияла, как театральный прожектор.
— Да, — согласился он. — Играла ты хорошо!
— Но то, что делал ты… Это нельзя облечь в слова!.. Ты что-то сделал с моей душой! Она переменилась! Ты Гварнери, Страдивари и Амати в одном инструменте!!!
Иван похвалу не различил, а посмотрел на настенные часы и предупредил, что до прихода импресарио остался всего час. — Нужно выбрать композицию для показа и приготовить чай.
— Конечно… — она поднялась с колен и предложила: — Фантазия-экспромт Шопена? Как тебе?
— Хороший выбор.
— Ну и чудесно.
Он был важным человеком в мире шоу-бизнеса. Он был Самый! Самый успешный, самый богатый, самый толстый и самый эксцентричный. Эндрю Васильевич Жагин каждую неделю перекрашивал волосы в радикально другой по сравнению с предыдущим цвет. Он носил штаны в клетку, и поддерживались они мощными кожаными подтяжками, скрипящими, сделанными
Многие пытались перенять сей стиль, но никому не удавалось выглядеть с экрана телевизора так обстоятельно и внушительно, как господину Жагину. Его уважал даже Президент, хотя публично этого не признавал. Все артисты мечтали попасть к Самому, но он владел всего тремя звездами первой величины и одной юной прелестницей, которая пела под фонограмму очень одаренной, но неизвестной вокалистки. Юная прелестница создавала комфорт в жизни продюсера Жагина, и он даже доплачивал за ее популярность гендиректорам телеканалов.
— Мне больше никто не нужен! — объяснял Эндрю Васильевич. — Даже Иглесиас. Был бы жив Вертинский, его бы я нанял… В пару к моему лиловому негру!
Продюсер Жагин вообще не понимал, как его уговорили куда-то поехать, в какую-то дыру, слушать ксилофон. Господи, ксилофон!!! Еще бы гусли в пару!
Он не помнил, кто ему звонил и какие аргументы приводил (провал в голове полный), чтобы вот сейчас он поднимался по ступеням дома, загаженного маргинальными жильцами.
В его огромной жирной ладони спал карликовый кот по прозвищу Помазок. Кот был столь крошечным, что как-то продюсер Жагин после тяжелой пьяной ночи спутал животное с бритвенной принадлежностью и намазал с помощью него свою опухшую физиономию пеной для бритья. Кот завизжал так, что продюсера отпаивали неделю водкой, сделанной на березовом соке.
Жагин поднимался по лестнице и матерился искусно. Жильцы выглядывали поглазеть на того, кто так блистательно владеет фольклором, узнавали Самого, ахали и предлагали рюмочку. А кто и стакана не жалел. Принимал барином. Две тетеньки за пятьдесят поднимались следом и выпытывали у Самого информацию о его подопечных звездах: кто с кем и каким способом зарабатывает популярность. Жагин поклонникам снисходительно улыбался и с мата перешел на мяуканье известного шлягера, иногда насвистывая его, иногда тонким голосом забирался на высокие ноты. Ему было приятно сопровождение аборигенов. С утра его голову выкрасили в радикальный красный цвет, и ему казалось, что этот факт в этом месте обывателей уместен, напоминает им о социализме и советском флаге.
Он остановился у квартиры, к которой поднимался, и оглянулся, услышав, что прибыл к долбанутому чеченцу и его бабе, еще более долбанутой, чем сам зверь.
Русский человек уже генетически побаивается слова «чеченец», а потому у продюсера Жагина в животе булькнуло адреналином испуга.
Во попал, думал он быстро. Вот старый козел! И охрану оставил… Но на него смотрел его народ, а потому, сделав лицо бесстрашным, похожим на лик Че Гевары, господин Жагин ткнул в кнопку звонка и держал его нажатым, показывая свое раздраженное нетерпение. Дверь быстро открылась, и Самый увидел на пороге необычайной красоты женщину, икнул от смешанных водок и уже смягченный вошел в маленькую квартиру, где Настя приняла у него пальто и посюсюкала с Помазком. Кот был мужеского пола и лизнул девушке пальчик крошечным язычком, таким же красным, как и шевелюра Эндрю Васильевича.