Теория описавшегося мальчика

Липскеров Дмитрий Михайлович

— Здесь дел полно!

— Тогда давай работай, майор!..

Журналисты, те, которые побогаче, прибыли на специальном автотранспорте со спутниковыми антеннами, дабы иметь возможность выйти в новостийные блоки своих телеканалов. Работники поскромнее ставили в парке рядом с филармонией большие туристические палатки, сохраняя в них оборудование, да и для отдыха они тоже подходили, так как в самой задрипанной гостинице города мест уже не имелось. Весь гостиничный бизнес был расписан под приезжих гостей из Москвы. Даже мэр был выдворен из

своей резиденции, в которую собирался заселиться некто важный. Частный сектор подготовился к наплыву московских чрезвычайно быстро. Из каждого третьего окна торчала табличка с надписью «Сдам дорого, посуточно».

После прохода московского поезда всем этим воспользовались разные любопытные, прослышавшие о ковровском шоу. В город Ковров вместе с туристами внедрились персоны, которых мало интересовало шоу ксилофона, скорее «интересные» люди проделали этот путь, дабы извлечь прибыль от сопутствующих мероприятий. То были воры-карманники и члены мафии производителей шаурмы со своим оборудованием. Воры терли с местными авторитетами на предмет «какого, собственно», гастролеры высадились на чужой территории? На что залетные объяснили внятно, что своих щипачей в Коврове раз-два и обчелся, мол, московские местных не притеснят да еще долю с выручки в общак зашлют! На том криминал и порешил… Шаурмисты свои вопросы решали через ковровский мусульманский кружок. Решили, что московские будут использовать только местное мясо, а после праздника так же, как и воры, принесут в общину двадцать процентов от выручки.

Были и самостийные бизнесмены, выпустившие календари разных форматов с изображением человека-ксилофона. На некоторых Иван Диогенович был запечатлен с нимбом вокруг головы. Также была выпущена и другая сопутствующая продукция с изображением артиста — пасхальные яйца, полиэтиленовые пакеты и прочая мелочь.

Город Ковров был готов к маленькому московскому нашествию. Воздух пах сенсацией, народ пребывал в приподнятом состоянии, как перед новогодними праздниками…

Яков Михайлович возвратился в прежнее состояние довольно быстро. У него слегка першило в горле, он глотнул коньяка и услышал жалобные призывы старухи Загладиной, на которые внимания не обратил, а принялся искать свою пластинку. Не найдя драгоценного предмета, он выдвинул версию, что раритет остался в глубинах уха, был им переварен, как и девушка Настя.

«Зачем я это все проделал? — задался вопросом Яков Михайлович. — Зачем влез в ухо? Для какой такой надобности утащил в него разные предметы?»

Психиатр запыхтел сигарой и сам себе разъяснил, что ответов на многие вопросы просто не существует. Если с человеком что-то происходит, значит, это кому-то надо. Он — Материя, а тот, «кому надо», использует материю по своему усмотрению. Я — орудие, подвел итог Яков Михайлович. На этом моменте он прекратил размышления о происходящем и запретил себе рефлексировать на эту тему.

За стеной опять завыла старуха Загладина. Якову Михайловичу пришло время менять дислокацию, а старуху брать с собой было не с руки, пришла мысль сделать ей последнюю инъекцию, но, отперев дверь и заглянув в безумные глаза пациентки,

он понял, что остатки его реанимирующей мыслительный процесс химии выветрились из старческого мозга, погрузив его в безумие Альцгеймера. Убивать старуху Загладину не имело смысла.

— Прощайте!

Он кивнул, будто дворянин хозяйке бала, и покинул квартиру.

На имя Якова Михайловича был забронирован и оплачен лучший четырехкомнатный люкс лучшей гостиницы Коврова, куда он и направился пешком, неся в небольшом чемоданчике необходимое.

По пути его нагнала девушка в плаще с капюшоном, под которым она прятала не только свои шикарные черные волосы, но и невиданную цыганскую красоту. Она взяла Якова Михайловича под руку, тот от неожиданности вздрогнул, но, взглянув в глаза девушки, тотчас в них утонул.

У него нашлось сил спросить:

— Кто вы?

— Не узнаете? — у нее был чувственный низкий голос с волшебными оттенками, от вибраций которого Яков Михайлович, эротоман по призванию, задрожал всем телом и зачмокал губами, напрочь забыв, что он — Материя. — Присмотритесь! — попросила девушка.

— Моя студентка? — Вопрос прозвучал совершенно по-идиотски. Психиатр покраснел. — Я совершенно вас не узнаю!

Девушка разочарованно вздохнула и выдохнула, запустив в рецепторы носа Якова Михайловича столь божественную химию ее существа, такую вкусность, что у него подкосились ноги.

— Богиня! — прошептал он.

— Нет же! — она улыбнулась. — Я Настя!

Что-то сложилось в голове Якова Михайловича, он перестал трястись от вожделения и прокашлялся:

— Анастасия Ольговна Переменчивая?

— Совсем нет! — засмеялась девушка, сняла капюшон и тряхнула копной черных волос. Тотчас все взгляды прохожих устремились на нее, на чудо!

— Немедленно набросьте капюшон! — приказал Яков Михайлович. — На вас все смотрят!

— Так что с этого? — Настя закинул волосы за правое плечо, показав всем изысканной формы ушко с большой золотой серьгой и шею — белую, нежную, тонкую, сладкую, лебединую… — Вам нравится?

— Вы по делу? — Яков Михайлович продолжал задавать глупые вопросы.

— Конечно! — Настя заглянула в лицо психиатру, затем взяла его под руку и зашагала в ногу. Со стороны — странная семейная пара. Плоть Якова Михайловича, его состояние во время прохождения ковровских улиц было соотносимо с состоянием взведенного курка. Давно его так не накрывало самым восхитительным и одновременно мучительным желанием, которым наградила мужчину природа. А она продолжала: — Конечно, мы с вами будем работать! Мы многое должны сделать!

— Что же? — подвигал шеей Яков Михайлович, высвобождая из-под пуговицы рубашки рвущийся прыгать поплавком кадык.

— Я не знаю… Вы должны знать! Вы мой хозяин!

Здесь Яков Михайлович напрягся, заподозрив происки врагов. Подослали красотку, чтобы уничтожить его планы! Попытался высвободить руку:

— Пустите, у меня нет на вас времени!

— Я подожду, пока появится!

— Откуда вы знаете, что оно вообще появится?

— Я так думаю, — призналась девушка-чудо. — Думаю, что вы не совсем поняли, кто я!