Теория танца
Шрифт:
Почему гордый И. поехал, спросите вы? Вообще-то он сентиментален и мечтателен, — раньше мечтал стать комиссаром полиции, ходить в плаще и погибнуть, рассыпав по набережной апельсины. Теперь же хотел быть не продавцом, а бандитом, потому и поехал. Но беда его в том, что он слишком любит одиночество и психологические игры. Например…
Однажды сторож Х. зашел к нему в магазин. Увидев Х., продавец И. выскочил из-за прилавка, подбежал к продавцу книг и что-то зашептал ему, показывая на сторожа Х. Тот посмотрел испуганно, отсчитал какие-то деньги и отдал их И.
— Что ты ему сказал? — спросил Х., когда они вышли
— Эта морда мне должна и никак не отдает — все нету и нету. Ну, когда ты зашел, я ему сказал: "Видишь человека? Знаешь, кто это?". Он: "Кто?" Я говорю: "Это Брат". "Чей?" — спрашивает он. "Ты что, младшего брата Малявина не знаешь, авторитета местного? А это — мой друг". Ну, он должок и отдал. И заметь — ни слова неправды!
— А нахера ты меня все время подставляешь? Вдруг он узнает, что я не брат?
— Ну и что? Не азартный ты какой-то… Хотя, я как-то не подумал, его же чечены крышуют. Да ладно тебе, этот лох из-за меня не будет черножопых напрягать, ему дороже обойдется.
По странному совпадению через три дня Малявина-младшего убили. Именно чечены. А продавец И. вскоре стал третьим сторожем стационара. Но не из-за брата Малявина, а оттого, что в который раз не смог сдержать свою брутальность. Об этом — следующая история.
ЮБКА
Продавец И. торговал разной разностью — от презервативов до дубленок. Весь товар умещался в маленьком закуточке. Конечно, он подворовывал у хозяина, завышал цены, но и эта прибыль не могла успокоить его гордыню. "Как хорошо было при дорогом Леониде Ильиче, — говаривал он, — съездишь во Владик, купишь пуховиков, здесь продашь, и живи спокойно. А теперь — развелось, бля! Все торгуют, а кто работать будет? И покупатели-то нищие, но тоже туда же — то им покажи, это, а в кармане — вошь на аркане".
И вот однажды случилось неизбежное.
И. стоял за прилавком, когда к нему подошла женщина и, ткнув пальцем под потолок, попросила показать вон ту юбку. Юбка висела высоко, продавцу было лень вздымать ввысь палку с крючком, снимать, показывать. Тем более, окинув взглядом покупательницу и мигом оценив ее покупательную способность, он понял, что юбку придется возвращать на место — все тем же крючком на палке. И сказал:
— Не покажу.
— Почему? — удивилась женщина. — Может я ее куплю.
— Не купите, она дорогая для вас. Зачем же мне корячиться?
— Нет, в чем дело? Я что-то не понимаю, вы — продавец? Тогда будьте добры, покажите мне товар!
— Сказал нет, значит, нет. И вообще, отойдите, не мешайте работать.
— Ах, так? — сказала женщина. — Ну и стойте здесь, — желаю вам, чтоб у вас весь товар сгнил. Тьфу на вас…
Этот символический плевок переполнил уровень нарастающей злобы. "Я даже почувствовал, что до меня долетели брызги, а может, так мне захотелось", — говорил потом И.
И когда женщина повернулась к нему презрительной спиной и пошла, он взял палку с металлическим крючком на конце и легким движением кисти махнул этим орудием вслед удаляющейся голове. Имея высшее техническое образование (и даже отдав два года заводу "Сельхозтехника") он рассчитал, что шиньон на макушке смягчит удар. Но как давно отошедший от инженерии, видимо не учел, что длина рычага увеличивает
Раздался глухой стук. Наступила тишина, покупатели замерли. Женщина подняла руки к голове и пронзительно заверещала. Толпа расступилась, и продавец увидел, как волосы пострадавшей набухают кровью. "Вот сука!" — буркнул он, бросил палку, схватил тряпку для протирки прилавка, подбежал к женщине и прижал тряпку к ее разбитой голове.
— С ума сошли, что ли! — закричала женщина, отбиваясь. — Грязь всякую на рану, сепсис хотите занести?! Купила юбку, называется! Бандит!
— Женщина, — недовольно сказал парень, примеряющий рядом куртку, — не вертитесь, а то одежду кровью заплещете!
— Врача, милицию! — бежало по магазину.
— Я врач, — закричали от входной двери. — Расступитесь, она сейчас в обморок падать будет!
"Скотина! — сказал потом И. — Она и не собиралась падать, пока он не вякнул!".
…Были долгие разбирательства. И. откупался, таская женщине и милиции конфеты коробками, модный тогда ликер "Амаретто", его принудили одеть пострадавшую за свой счет в этом же магазине, включив в набор злополучную юбку. За время улаживания конфликта преступник и жертва даже подружились, пили "Амаретто", чай с конфетами, философствовали о зле и добре, может быть, случилось еще что-то, окончательно примирившее их. Но из магазина продавца и дворника попросили — посещаемость резко снизилась.
И. пришел проситься в стационар. Сторожа помялись, зная характер кандидата (к тому же, они теряли в зарплате), но пожалели безработного, который клятвенно пообещал укрыться овечьей шкурой.
Так в особняке, наряду со сторожами Х. и У. появился сторож И.
(Выстраивающаяся последовательность прописных букв, конечно, случайна, но автор, если кто еще не знает, фаталист. Именно поэтому он воспринимает следующую историю как фатальность.)
ДЕМОН
Когда Х. начал работать сторожем, его радовало все, кроме одного. Вернее, кроме одной. В особняке на первом этаже жила женщина. Ее звали Тамара. Как она здесь появилась, никто толком не знал, но смутные слухи говорили, что она сбежала из деревни, из семьи каких-то сектантов. Прежняя заведующая взяла ее на работу санитаркой. И Тамара прижилась, ночуя в подсобке на первом этаже.
Когда сторож Х. впервые увидел ее, это была женщина бальзаковского возраста (35–40 лет), маленькая, белесая, при разговоре смотрящая в пол, всегда в платке. Атеист Х. уважал права верующих, поэтому старался лишний раз не заговаривать с ней, — мало ли, на что она может обидеться.
Первые ночи их совместных дежурств прошли спокойно — Тамара ночевала на первом этаже, закрывая дверь в свой коридор на металлический стержень, сторож стучал на машинке на втором, в ординаторской. Правда, поначалу он вздрагивал, когда среди ночи Тамара выходила в туалет, пока не привык к тому неприятному факту, что он здесь не один. Но на третье дежурство, когда был поздний вечер, Тамара поднялась по лестнице с подушкой и сказала:
— Я буду ночевать в восьмом кабинете. Не помешаю?
— Да что ты, Тамара, — ответил вежливо сторож, внутренне матерясь. — Это я тебе помешаю, всю ночь стучу на машинке и курю. Не знаю, уснешь ли…