Теория танца
Шрифт:
— Так, — сказал массажист Х., завершая начальный сеанс. — Завтра возьмем несколько точек. У вас дома "Звездочка" есть? — спросил он, подразумевая вьетнамский бальзам с красной звездой на круглой коробочке. Ответом было недоуменное молчание и съеживание голых плеч.
— Я имею в виду вьетнамский бальзам, — уточнил он.
— Сколько надо? — отрывисто спросила пациентка, каменея спиной.
— Да баночки за глаза хватит, — ответил безмятежный массажист, уходя мыть руки.
Тетка ушла, не попрощавшись. На следующий сеанс, уже в кабинке, молча достала из сумки и протянула массажисту бутылку бальзама "Иремель" (45-градусная настойка на травах Башкирии).
— Вот, — зло глядя в глаза массажиста,
Массажист Х. рассмеялся, ласково сжимая шею пациентки:
— Я ж не знал, что в нашей стране есть люди, не знающие, что такое вьетнамский бальзам. Это мазь лекарственная, копейки стоит. Хотел в точки вам втирать, хорошо пролонгирует действие. А такую дрянь я не пью, и вам не советую — она для сердца дюже вредная. А еще и с укором преподнесенная — вообще яд!
— Ой, простите, доктор! — засмеялась женщина. — Есть у меня такая мазь дома, целых две баночки. Это я, дура, не поняла, просто заранее мучилась, чем благодарить положено, вот и совпало. Ох и покостерила я вас! Не икали? А хотите самогонки на ранетках? Сама делаю…
ДНИ И НОЧИ СТАЦИОНАРА
На самом деле много про массаж не скажешь — выйдя на крейсерский режим, новая жизнь полетела плавно и без происшествий. Конечно, перемежаемая казусами и смехом, но об этом — в порядке поступления. Сейчас же пришла пора познакомиться с новым коллективом. Не совсем новым, если быть точным, — все-таки ночная и дневная жизнь пересекались утрами и вечерами, и даже изредка днями, когда сторожа приходили что-нибудь прибить или передвинуть мебель. Но пока сторожа не стали массажистами, общение в основном имело эпистолярные формы. Иногда, приходя на дежурство, сторожа находили записки:
В ординаторской на шкафу с посудой, грассирующим почерком заведующей: "Товарищи охранники, принесите свои кружки. Просим нашу посуду не использовать".
— Сучки! — возмутился сторож И. — Вообще перебью все бейсбольной битой! И ведь заметила! Я ж кружку ставлю на то же место в той же позиции! А про убыль варенья из банки — ничего. Это что, немой укор? Нет, вы скажите, это намек?
На платяном шкафу в кабинете иглоукалывания и иридодиагностики: "Стража! Прошу не курить в кабинете!". Или: "Стража! Прошу не трогать мои туфли!".
— Все врачи страдают шизопаранойей, — сказал сторож У. — Нахера нам трогать ее туфли? Вот если бы она трусики оставляла… Я в этот кабинет вообще не заглядываю.
Сторож Х. промолчал, потому что он в этом кабинете наткнулся на переводные (с японского, китайского, корейского) книги по рефлексотерапии, и некоторые ночи посвящал их изучению, пытаясь выработать единую схему циркуляции энергии ци, переведя ее на двоичный код "Книги перемен" и увязав меридианы со знаками Зодиака, соответствие которым в свою очередь он пытался найти в линиях ладони. В перерывах он, конечно, курил в форточку, открывал шкафы, брал в руки туфли и даже нюхал белый халат на плечиках, думая, что иридодиагност (короткая стрижка, черные глаза, острый язык) должна быть очень даже активна — прямо тут, на этой кушетке (правда, кушетка деревянная и шаткая)… Она ходит по коридору так быстро, что полы ее халата приобретают стреловидную геометрию, она смотрит искоса, когда ты не смотришь на нее (думает, что я не вижу), и это — признак, что с ней нужно поработать. Она углубленно изучает свое дело — как иголки, так и диагностику по радужной оболочке глаза, и готова обследовать для статистики даже сторожей. Увидев в коридоре сторожа И., уже седого в свои тридцать, сказала:
— Гриша, зайдите ко мне,
— Может, в следующий раз? — спросил сторож Х., беспокоясь за репутацию сторожей вообще (мы же помним непредсказуемость сторожа И.), и думая о хрупкости аппаратуры и конституции доктора в частности.
— Почему же в следующий? — сказал вредный И. — Может следующего уже не будет…
И вошел в кабинет.
Они сидят по обе стороны специальной лампы, их глаза соединены сложной системой линз, призм и световых лучей. Установка сияет щелями в зашторенной комнате. Слышно шумное дыхание сторожа И. Наконец врач З. начинает говорить:
— Вижу предрасположенность к гипертоническим кризам (сторож Х., подслушивающий у приоткрытой двери, кивает — И. ушел в академ с четвертого курса именно "под давлением"), возбудимость нервной системы (Х. кивает), гипертонус желчного пузыря и протоков, поджелудочная в связи с этим…
— Бля, — сказал сторож И., не шевелясь.
— Что?
— Ничего…
— И дальше… Гриша, у вас удивительная голова. Вы слишком много думаете. (Гриша заерзал. Х. завистливо переступил у двери — эти слова должен был услышать он!). Вашему мозгу уже не меньше шестидесяти. Он изношен. Атеросклероз сосудов — вот откуда ранняя седина… Так я и думала, все подтверждается… Ой! — вскрикнула она, когда в ее глаза воткнулись трубки с окулярами.
Оттолкнув столик с лампой, сторож И. резко встал и метнулся к двери. Сторож Х. успел отпрянуть, дверь распахнулась ударом. Гриша остановился на пороге, повернулся и сказал:
— Пошла ты нахуй со своим атеросклерозом! Другим мозги еби, иридо, твою мать!
И улетел, размахивая руками.
Доктор З. выбежала в коридор, но там стоял только сторож Х., и волосы его шевелились от ветра, поднятого болидом И.
— Да, — сказала она обеспокоено. — Такой молодой, а уже нарушение кровообращения. Мозгового… Зря он убежал, я б ему рекомендации дала. Вы его уговорите, пусть еще раз придет. Бедненький…
ВЛИВАНИЕ
Дневной коллектив состоял из одних женщин — врачей, медсестер и санитарок, — и обе стороны, разделенные гендерным, как сейчас принято выражаться, барьером, с интересом присматривались друг к другу. Вскоре после вступления двух сторожей в массажную деятельность, случился праздник — Международный женский день. В ординаторской под конец рабочего дня был накрыт стол, — несмотря на голодное время, он ломился и сверкал. Горели свечи, женщины изображали светских львиц, новые массажисты купались в ароматах и шелесте платьев. Двое мужчин были точками конденсации, если заимствовать термины, а может и точками концентрации напряжений. Коллектив раскололся на две группы, которые, вращаясь вокруг массажистов, перетекали одна в другую, завихряясь и считывая информацию с объектов исследования. Но эти хороводы возникали не стихийно — их заводили две главные соперницы, уже знакомые нам завстационаром невропатолог Л. и рефлексотерапевт-иридодиагност З.
– блондинка и брюнетка. Ровесницы, старше наших героев на три года, они сразу возглавили праздник, мягко конкурируя и по-дружески пикируясь.
— Я хочу выпить, — поднимала свой бокал З.
– за нашу заведующую, красавицу, натуральную блондинку, что редкость в нашем гидропиритном мире, а главное — за ее выдающиеся административные способности!
Чтобы понять тост, нужно знать, что Л. считала себя выдающимся врачом и тоже пыталась лечить иголками после двухнедельных курсов повышения квалификации. Поэтому в ответ она пыталась уязвить соперницу:
— Ну, про мою красоту ты лукавишь, — у меня был только один муж, а у тебя уже третий, и еще очередь за ним стоит! Спрос говорит сам за себя…