Теория языка: учебное пособие
Шрифт:
Мысль о возможности активного вторжения человека в область языка разделяется и зарубежными учёными: «Чем больше прогрессирует и облагораживается цивилизация, тем больше подвергается язык обработке и обдуманным изменениям» [Балли 1955: 395].
Известные науке факты свидетельствуют, что субъективные факторы в развитии языка весьма существенны и что нет оснований абсолютизировать относительную самостоятельность языковой системы. Сознательное воздействие на ход языковой эволюции становится реальным с созданием письменности и усиливается к началу эпохи капитализма. В 1539 г. король Франциск I особым указом утвердил диалект провинции Иль-де-Франс в качестве единого государственного языка Франции, и этот факт самым существенным образом повлиял на дальнейшее развитие французского языка. Мартин Лютер не только реформировал религию, но и преобразовал немецкий язык, сделав его языком богослужения.
Учреждение национальных академий, в том числе и Академии Российской, преследовало прежде всего цель нормализации языка как средства научного познания. В уставе Академии Российской говорилось, что она «долженствует иметь своим предметом вычищение и обогащение российского языка, общее установление употребления слов оного, свойственное оному витийство и стихотворение».
Велика роль крупных писателей и поэтов в становлении и развитии литературных языков. Итальянский литературный язык как высшая форма национального языка своим возникновением обязан Данте, невозможно представить начало современного русского литературного языка без А.С. Пушкина, украинского – без Т.Г. Шевченко, польского – без A. Мицкевича, сербского – без В. Караджича и т. д. «Чрезвычайно ограниченная среда творцов культуры и инженерно-технической интеллигенции, вводящих феноменальное количество слов узкого значения, остаётся главным источником развития языка» [Моль 1973: 247]. Естественность, бытность, разумность, сущее, подлежащее, Провидение, искусство, стихия, внимание – эти слова ввёл в русский язык B. Тредиаковский. Список авторов русских слов можно продолжить: М. Ломоносов (нелепость, тленность), А. Радищев (раздражитель, беззащитность, совокупность, мощность), Г. Державин (изнеженность, скоротечность, хлопотливость), Н. Карамзин (добросовестность, неловкость, несоразмерность),№. Гончаров (обломовщина), А. Толстой (непротивление).
«Чем выше поднимается общество по винтовой лестнице социального и духовного прогресса, тем более организованным и эффективным становится его регулирующее воздействие на развитие языка» [Перетрухин 1968: 59]. Правда, во всех рассмотренных случаях влияние на язык было или опосредованным (указы, реформы), или ограниченным (воздействие на лексический и синтаксический ярусы языка). Остаётся вопрос: возможно ли сознательно коренным образом изменить всю языковую систему со всеми её ярусами и микросистемами?
Очень часто на этот вопрос отвечают отрицательно. Известно скептическое отношение Л.В. Щербы и А.М. Пешковского к попыткам контролировать языковые процессы. По мнению Л.В. Щербы, система и норма языка выше индивида, который не в силах ничего изменить [Щерба 1957:131].
«Норвежский эксперимент»
Ответ на вопрос, возможно ли сознательное управление языковым развитием, могут дать только широко поставленные социолингвистические эксперименты. Прецедентом для подобных экспериментов стала языковая ситуация в Норвегии [Стеблин-Каменский 1968; Берков 1983].
Норвегия в течение долгого времени входила в состав датского государства и пользовалась датским языком в качестве официального и литературного. После обретения независимости в Норвегии возник и развился смешанный городской говор, особенностью которого было соединение норвежской фонетики и синтаксиса и датской морфологии и лексики. В селе говорили на норвежских диалектах без датского влияния.
В 1814 г. страна получила политическую самостоятельность и проблема создания национального языка стала решаться в двух направлениях: во-первых, приведение существующего языка в соответствие с реальной практикой образованных городских слоёв, во-вторых, создание литературного языка на основе народных говоров. Несколько раз проводились реформы с целью «норвегизации» смешанного городского говора, который с 1890 г. стал называться риксмолом. На этом датско-норвежском языке писал Г. Ибсен.
В середине XIX в. П.А. Мунк выдвинул идею создания «народного языка» – ланнсмола, реализованную филологом-самоучкой и поэтом Иваром Осеном. Он четыре года изучал диалекты, издал в 1848 г. «Грамматику норвежского
Норвежский опыт печален. Люди, сознательно вызвавшие «языковую лавину», оказались перед ней совершенно бессильными. Следует ли делать из этого пессимистический вывод, что удел человечества – довольствоваться теми языками, которые ему даны, и теми частичными изменениями языковых элементов, которые оно в состоянии произвести? Видимо, нет.
Описав «языковую лавину», М.И. Стеблин-Каменский замечает, что норвежский язык научно не изучался, что норвежская грамматика – самая неисследованная грамматика мира. Именно это привело языковое движение не к тем результатам, к которым стремились создатели нового норвежского языка. Видимо, эффективность регулирования языковых процессов в значительной мере предопределяется точностью научного предвидения дальнейших путей эволюции языка, хотя стихийность развития – это изначальное и неизменное свойство языка. «Подталкивание» языковой эволюции оказывается неуспешным в той же мере, как и стремление устранить изменчивость языка.
Защита языка как фактор воздействия на его эволюцию
В наши дни чрезвычайно актуальной становится проблематика культуры речи, которая «представляет собой теоретическую и практическую дисциплину (или сферу исследования), смежную со стилистикой языка и стилистикой речи, обобщающую их положения и выводы как с целью живого, оперативного воздействия на дальнейшие процессы развития языка, так и с целью определения основных эстетических норм, форм и тенденций связи литературной речи с движением стилей художественной речи» [Виноградов 1964: 9].
Норма литературного языка двулика – она устойчива и подвижна. Устойчивость нормы обусловлена коммуникативной функцией языка, а её подвижность – функцией языка как орудия мышления, познающего бесконечный и изменчивый мир. Постоянно учитывая эту двойственную природу нормы, человек может в какой-то мере управлять языковым развитием. Работа по определению и регулированию норм, кодификация их, тесно связанная с прогнозированием языковых процессов, – пример активного отношения общества к важнейшему средству коммуникации.
На сегодня самая эффективная форма воздействия на язык – это его защита. Европейские языки защищаются от американизмов, которые грозят затопить не только языки небольших народов, скажем, исландский, но и языки мирового уровня. Примером целенаправленной защиты языка может служить Франция. Поскольку терминология является одним из главных каналов проникновения англицизмов (американизмов) в национальные языки, то в 1973–1976 гг. Французское правительство издало ряд декретов и постановлений, регламентирующих употребление терминов, включая изгнание англицизмов. При премьер-министре страны декретом был создан Высший комитет по защите и распространению французского языка, позже переименованный в Высший комитет французского языка. Принят декрет об обогащении французского языка. В 1975 г. был подписан «Закон об использовании французского языка». Количество англицизмов заметно снизилось. «Широкая общественная поддержка основных целей и принципов этой программы в значительной степени определила её в целом успешную реализацию. Как показывает французский опыт <…> сознательное регулирование процессов создания и унификации терминологии, т. е. целенаправленное воздействие на терминологические нормы, способно быть эффективным и дать вполне ощутимые результаты» [Башкин 1982]. Писатель и постоянный секретарь Французской академии Морис Дрюон замечает: «Во Франции язык – дело государственное, и академия имеет статус высшего суда. Но можно ли заточить язык в рамки закона? Это всё равно, что требовать от церкви законодательного контроля над поведением людей. Она может лишь внушить вам чувство греха. Именно в этом – внушить людям, что плохо говорить – грех, видит своё предназначение Французская академия» [Известия. 1995. 12авг.].