Теософические архивы (сборник)

Блаватская Елена Петровна

«Вы говорите, что Месмер никогда больше не поднимет снова своей головы. Если такова судьба человека, то не такова судьба истины, которая по своей природе является нерушимой, и воссияет рано или поздно в этой или какой-либо другой стране с еще большим великолепием, чем раньше, и ее триумф уничтожит ее несчастных разрушителей». Месмер с отвращением покинул Париж и до самой смерти уединился в Швейцарии; но знаменитый д-р Жюсьё был обращен в его веру. Лафатер принес систему Месмера в Германию, в то время как Пуисегюр и Делюз распространили ее по всей провинциальной Франции, создавая многочисленные «гармонические общества», занимающиеся изучением терапевтического магнетизма и родственных с ним феноменов передачи мысли, гипнотизма и ясновидения.

Около двадцати лет тому назад я познакомился, вероятно, с наиболее знаменитым учеником Месмера, ныне покойным бароном дю Поте. [802] Вокруг терапевтических и месмерических подвигов этого человека шла (между 1830 и 1846 годами) резкая полемика по всей Франции. Один убийца был осужден и наказан единственно на основании доказательств, которые предоставили ясновидящие дю Поте. Поэтому мировой судья допустил многих людей на открытый суд. Этого было более чем достаточно даже для скептически настроенного Парижа, и Академия решила вновь провести заседание и, если возможно, разрушить это суеверие. Они заседали, но, странно сказать, в это же время они и уверовали. Итард, Фукье, Гверсент, Бурдуа де ла Мотт, сливки французского факультета,

сочли месмерические феномены достоверными – лечения, трансы, ясновидения, передачу мысли и даже чтение закрытых книг; и с этого времени была изобретена тщательно разработанная номенклатура, в которой, где это было возможно, стирались ненавистные имена неутомимых людей, которые вынудили появление этого научного признания, и в то же время многие факты, подтвержденные Месмером, дю Поте и Пуисегюр, вносились в число бесспорных феноменов, принятых, на основании какой-нибудь теории, медицинской наукой…

802

Барон дю Поте был многие годы Почетным членом Теософского общества. В его собственноручно написанных письмах, полученных нами и хранящихся в Адьяре, нашей штаб-квартире, он порицает ненаучный и легкомысленный подход «par les charlatans du jour» [современных шарлатанов], которые берутся судить о месмеризме (тогда он был на грани того, чтобы стать научным «гипнотизмом»). Если бы он дожил до того, чтобы увидеть тайну науки, опустившуюся до такой полной пародии, как гипнотизм, его могущественный голос смог бы предотвратить нынешние ужасные злоупотребления месмеризмом и его деградацию в коммерческий балаган Панча и Джуди. К счастью для него, и к несчастью для истины, величайший адепт месмеризма в Европе этого столетия – скончался.

Теперь подошла очередь нашего туманного острова и его фанатичных ученых.

Кроме того, – продолжает автор, – Англия была более упрямой. В 1846 году прославленный д-р Эллиотсон, популярный практик с обширной клиентурой, зачитал знаменитую Гарвейскую лекцию, в которой он признал свою веру в месмеризм. Он был осужден медиками с такими результатами, что полностью потерял свою практику и вскоре умер разоренным, если не убитым горем. Им был создан Месмерический госпиталь на Марильбон-роуд. Здесь проводились успешные операции под воздействием месмеризма, и все те феномены, которые впоследствии происходили в Лидсе и в других местах и удовлетворили медиков, были получены на Марильбон пятьюдесятью годами ранее. Тридцать пять лет назад профессор Листер проделал то же самое – но введение хлороформа было более быстрым и намеренно с целью анестезии, что убивало на время месмерическое лечение. Интерес публики к месмеризму угас, и месмерический госпиталь на Марильбон-роуд, который был в тяжелом положении после расправы с Эллиотсоном, в конце концов закрылся. Позже мы узнали, какой была судьба Месмера и месмеризма. Говоря о Месмере, его помещали рядом с графом Калиостро, а сам месмеризм вообще упоминался очень редко; но мы слышим много всего об электробиологии, терапевтическом магнетизме и гипнотизме. О, тени Месмера, Пуисегюра, дю Поте, Эллиотсона – sic vos non vobis [так вы трудитесь, но не для себя]. И все же, я говорю: Palmam qui meruit ferat [И на камнях растут деревья]. Когда я познакомился с бароном дю Поте, он был на краю могилы, в возрасте около восьмидесяти лет. Страстный поклонник Месмера, он посвятил всю свою жизнь терапевтическому магнетизму, и был абсолютно уверен в том, что реальная магнетическая аура переходит от месмеризатора на пациента. «Я покажу вам это», – сказал он однажды, когда мы с ним стояли у постели пациентки, находящейся в столь глубоком трансе, что когда мы вонзали иголки в ее руки и кисти, она не подавала ни малейшего знака или движения. Старый барон продолжал: «Я буду, с расстояния один или два фута, вызывать слабые конвульсии в любой части ее тела при помощи простого перемещения моей руки над этой частью, без какого-либо контакта». Он начал с плеча, которое вскоре стало судорожно подергиваться. Тихо успокоив его, он попробовал локоть, запястье, колено, и конвульсии возрастали по своей интенсивности в зависимости от времени воздействия. «Вы теперь достаточно удовлетворены?» Я сказал: «Полностью удовлетворен»; и он продолжал, – «некоторых пациентов, которых я испытывал, я подвергал воздействию через кирпичную стену, и в то время, и в таком месте, когда пациент не должен был знать о моем присутствии или моем намерении. Это», – добавил дю Поте, – «было одним из экспериментов, наиболее загадочных для парижских академиков. Я повторял этот эксперимент снова и снова, при любых условиях и проверках, с совершенно неизменным результатом, пока самые большие скептики не были вынуждены признать его».

Мы обвинили науку в том, что она на всех парусах погружается в Мальстрим Черной Магии, практикуя то, что древняя психология – наиболее важная область оккультной науки – всегда объявляла колдовством, примененным по отношению к внутреннему человеку. Мы готовы отстаивать то, что мы говорим. Мы намерены доказать это в ближайшем времени в одной из будущих статей, основываясь на опубликованных фактах и действиях, совершаемых гипнотизмом самих вивисекционеров. Таким образом, эти бесстрастные колдуны не смогут избавиться от тех фактов, что они практикуют Черное Искусство bel et bien. Короче, ситуация состоит в следующем. Меньшая часть из образованных медиков и других ученых экспериментирует с «гипнотизмом» потому, что они что-то увидели в нем; большая же часть представителей мира науки до сих пор отрицает существование животного магнетизма в его месмерической форме, даже под его современной маской – гипнотизма. Первые – полностью невежественные относительно фундаментальных законов животного магнетизма – экспериментируют наугад, полностью вслепую. Если вспомнить в соответствии с их декларациями, что (а) гипнотизм не является месмеризмом, и (б) что магнетическая аура или флюид, исходящий от месмериста (или гипнотизера) – это чистое заблуждение, они не имеют права, конечно, применять законы древней науки к науке современной. Однако они вмешиваются и пробуждают к действию наиболее опасные силы природы, сами не осознавая этого. Вместо лечения болезней – единственного использования, для которого животный магнетизм под его новым названием может быть применен законным образом, – они зачастую внушают людям свои собственные как физические, так и ментальные болезни и пороки. За все это, и за невежество меньшинства своих коллег, неверящее большинство саддукеев несет огромную ответственность. Ибо, противостоя им, они препятствуют свободе действия и нарушают клятву Гиппократа, делая себя бессильными принимать и совершать многое из того, что верующие могли делать и делали бы другим способом. Но, как верно отметил в своей работе д-р А. Тест:

Существуют такие несчастливые истины, которые компрометируют тех, кто в них верит, и особенно тех, кто столь искренен, что признает их публично.

Таким образом, смысл гипнотизма, хотя он и не изучается надлежащим образом, самоочевиден. Много лет назад было отмечено:

Долг Академии и медицинских авторитетов – изучить месмеризм (то есть, оккультную науку в своем духе) и испытать оный; наконец, изъять его применение и использование из рук тех людей, кто совершенно незнаком с этим вопросом, кто злоупотребляет этими средствами и делает их предметом наживы или спекуляции.

Тот, кто выразил эту великую истину, был «гласом вопиющего в пустыне». Но те, кто имеет некоторый опыт в области

оккультной психологии, пошли бы дальше. Они сказали бы, что это обязанность каждой научной организации – нет, каждого правительства – положить конец публичным представлениям такого рода. Применяя магическое воздействие человеческой воли на более слабую волю; высмеивая существование оккультных сил в природе – сил, имя которых легион, – но все же вызывая их под предлогом, что они не являются ни совершенно независимыми силами, ни даже психическими силами по своей природе, но «связаны с известными физическими законами» (Бине и Фере), эти авторитетные люди фактически являются ответственными за все ужасные последствия, которые следуют и могут последовать за их опасными публичными экспериментами. Поистине карма – ужасный, но справедливый карающий закон – поразит всех тех, кто создал наиболее страшные последствия в будущем, проводя такие ужасные публичные представления для развлечения профанов. Пусть они подумают лишь об опасностях для потомства, о новых формах болезней, ментальных и физических, порожденных таким безумным использованием психической воли! Это столь же вредоносно на моральном плане, как искусственное введение животного вещества в кровь человека, в соответствии с имеющим дурную репутацию методом Броуна Секварда, – на плане физическом. Они смеются над оккультными науками и высмеивают месмеризм? Все же еще не закончится этот век, как они получат неопровержимые доказательства, что идея преступления, внушенная ради эксперимента, не уносится обратным движением волевого потока столь же легко, как она была вызвана. Они могли бы понять, что если внешнее проявление идеи «внушенного» преступления может исчезнуть из воли оператора, то искусственно внесенное активное живое зерно не исчезнет из него; что однажды попавшее в место человеческих – или, скорее, животных – страстей, оно может пребывать в скрытом виде иногда годами и внезапно пробуждаться к действию при некоторых непредвиденных обстоятельствах. Известно, что плачущие дети, испуганные до немоты посредством внушения некоего монстра, дьявола, стоящего в углу, глупой няней, впадали в безумие через двадцать или тридцать лет по тому же самому поводу. Существуют таинственные, тайные ящики, темные уголки и потаенные места в лабиринте нашей памяти, до сих пор неизвестные физиологам, которые открываются лишь однажды, в редких случаях дважды, за человеческую жизнь, и лишь при аномальных и очень специфических условиях. Но когда это случается, то это обычно либо героический поступок, совершенный человеком, от которого его совсем не ожидали, либо – ужасное преступление, причина которого навсегда останется тайной…

Такие эксперименты по «внушению», производимые людьми, несведущими в оккультных законах, представляют собой наибольшую из опасностей за последнее время. Действие и обратное действие идей на внутреннее низшее «эго» никогда ранее не изучалось, и поэтому это эго есть terra incognita [неведомая земля] (даже когда его не отрицают) для людей науки. Кроме того, такие представления перед разношерстной публикой несут в себе опасность. Люди, обладающие бесспорной научной образованностью, которые экспериментируют с гипнотизмом на публике, дают своими именами санкцию на такие представления. И тогда любой недостойный спекулянт, достаточно хорошо понимающий процесс, может, развиваясь благодаря практике и накоплению той же самой силы в себе самом, применить ее для своих собственных эгоистических, а часто и криминальных целей. И вот кармические последствия: любой гипнотизер, любой человек науки, пусть даже свободомыслящий и достойный уважения, однажды позволивший себе стать бессознательным инструктором того, кто изучал лишь злоупотребления тайной наукой, становится, без сомнения, моральным сообщником каждого преступления, совершенного таким образом.

Таковы последствия публичных «гипнотических» экспериментов, которые таким образом приводят к ЧЕРНОЙ МАГИИ, а фактически и являются таковой.

Число семь

Перевод – О. Колесников

В глубокой древности числам придавалось огромное значение. В те времена ни у одного народа не было ничего похожего на философию, зато числа занимали очень видное положение в их использовании для религиозных действ, установления праздничных дней, символизма, догм и даже в географическом расположении империй. Мистическая система чисел Пифагора была совсем не новой, поскольку она появилась гораздо раньше 600 г. до н. э. Мудрецы всех народов размышляли о тайном значении чисел и их комбинаций; и ныне не далек тот день, когда, подчиняясь вечному круговороту событий, нашему теперешнему скептически настроенному Западу придется признать, что в этой постоянной периодичности всегда повторяющихся событий имеется нечто большее, нежели просто слепой случай. И наши ученые мужи уже начинают отмечать это. Недавно они, наконец, навострили уши и стали рассуждать о циклах, числах и обо всем, что не так давно они же предали забвению, заперев в старых чуланах памяти, чтобы больше никогда не отпирать, а если и отпирать, то только для того, чтобы посмеяться над дикими и дурацкими суевериями наших неученых предков.

Как одно из подобных новшеств, старый и консервативный немецкий журнал «Die Gegenwart» («Настоящее время») издал серьезную и ученую статью по поводу «значения числа семь», представив ее читателям, как «Культурно-исторический обзор». Сначала приведем из нее несколько выдержек, затем добавим к ним кое-что. Итак, автор статьи пишет:

«Число семь считалось священным не только всеми культурными народами древности и Востока, но и очень глубоко почиталось даже поздними народами Запада. Астрономическое происхождение этого числа не вызывает никаких сомнений. Испокон веков человек, ощущающий себя зависимым от божественных сил, всегда и повсюду считал землю подвластной Небесам. Чем больше и ярче становились в его глазах светила, тем могущественнее и сильнее становилась их мощь; такими были планеты, которые в классической древности насчитывалось семь. С течением времени они превратились в семь божеств. У египтян было семь первых и самых могучих богов; у финикийцев – семь кабири; у персов семь священных коней Митры; у парсов – семь ангелов, противостоящих семи демонам, и семь небесных обителей, которым соответствуют семь низших областей. Чтобы более ясно представить эту идею в ее конкретной форме, семь богов часто представлялись как одно семиголовое божество. Все небеса подчинялись семи планетам; в результате чего почти во всех религиозных системах мы обнаруживаем семь небес.

Вера в сапта лока в брахманистской религии сохранена в точности со времен древней философии; и – кто знает – сама эта идея могла зародиться в Арьяварте – этой колыбели всей философии и матери всех последующих религий! Если египетская догма о метемпсихозе, или перевоплощении души, учила, что существует семь состояний очищения и постепенного совершенства, то также верно, что буддисты взяли у индийских ариев, а не из Египта, их идею о семи состояниях постепенного развития души, освобожденной от телесной оболочки, аллегорически изображаемую семью зонтичными ярусами, постепенно сужающимися к вершине, в их пагодах.