Теософические архивы (сборник)
Шрифт:
Журналист (глубокомысленно, и в то же время скручивая себе папиросу). Да, это хорошая идея, этот ваш журнал. Естественно, мы все посмеемся над ним: и мы раскритикуем его в газетах. Но мы все будем читать его, потому что втайне от других каждый из нас жаждет таинств. Как вы собираетесь назвать его?
Редактор. Люцифер.
Журналист (прикуривая). А почему не «Фузея»? Прекрасное название, и не столь претенциозное.
«Романист», «Умудренный опытом человек», «Светская дама» и «Журналист», – всем им для начала не помешало бы получить небольшой инструктаж. Некоторое представление о действительном и первоначальном характере Люцифера не принесло бы им никакого вреда, и, быть может, могло бы отчасти излечить их от этого нелепого предрассудка. Им следует изучить теогонию Гомера и Гесиода, если они намерены судить о Люцифере, «Эосфоре
Возражать против названия «Люцифер» лишь потому, что связанные с ним «ассоциации слишком ужасны», простительно (если это вообще может быть простительно в каком бы то ни было случае) лишь для невежественного американского миссионера какой-нибудь протестантской секты, в котором природная лень и недостаток образования заставляют его оказывать предпочтение тому, чтобы «вспахивать» умы язычников, столь же невежественных, как и он сам, перед более полезным, но много более трудным процессом вспахивания поля на ферме своего собственного отца. Однако для английских священников, которые получили более или менее классическое образование и, таким образом, предположительно знакомы со всеми тонкостями теологической софистики и казуистики, такого рода возражения совершенно непростительны. Это не только пахнет лицемерием и обманом, но и ставит их на более низкий нравственный уровень, чем тот, который они сами отвели для ангела-отступника. Пытаясь показать теологического Люцифера, падшего из-за идеи, что
Царить, хотя бы и в аду, вот что стремления достойно;Чем быть слугой на небесах, уж лучше быть главою ада, —они фактически совершают на практике то предполагаемое преступление, в котором они с радостью обвиняют его. Они предпочитают управлять духом масс при помощи пагубной темной ЛЖИ, несущей много зла, вместо того, чтобы служить небесам служением ИСТИНЕ. Такая практика достойна лишь иезуитов.
Но их священное писание первое опровергает их толкования и попытку соединить Люцифера, Утреннюю Звезду, с Сатаной. В Откровении, глава 22, стих 16, сказано: «Я, Иисус… есмь корень… и светлая и Утренняя Звезда» (, «встающая рано»): отсюда Эосфор, или латинский Люцифер. Позорное значение, которое приписывается этому имени, имеет столь недавнее происхождение, что сама римская церковь вынуждена скрывать – как обычно - теологическую клевету за двухсторонним толкованием. Нам говорят, что Христос – это «Утренняя Звезда», божественный Люцифер; а Сатана, usurpator Verbum [узурпатор Слова, лат. ], – это «адский Люцифер». [806]
806
Ученые записки де Мирвиля, изданные Французской Академией, том IV, цитата из кардинала де Вентуры.
«Великий архангел Михаил, победитель Сатаны, идентичен в язычестве [807] с Меркурием-Митрой, кому, после того как он защитил Солнце (символическое обозначение Бога) от нападения Венеры-Люцифера, было передано владение этой планетой, et datus est ei locus Luciferi. И, поскольку архангел Михаил является ангелом предстояния и наместником Слова, он рассматривается сегодня в римской церкви как регент этой планеты Венеры, которую узурпировал побежденный враг рода человеческого. Angelus faciei Dei sedem superbi humilis obtinuit». [808]
807
Каковое язычество в течение долгих тысячелетий, по-видимому, заблаговременно копировало христианские догмы.
808
Корнелий Лапид, том. VI, стр. 229.
Это дает нам объяснение того, почему один из первых пап был назван Люцифером, что доказывает Юнг и церковные сочинения. Таким образом, из этого следует, что название, избранное для нашего журнала, в не меньшей мере связано с божественными и благочестивыми идеями, чем с предполагаемым бунтом героя «Потерянного рая» Мильтона. Выбирая его, мы пролили первый луч света и истины на нелепый предрассудок, который не должен иметь места в наш «век фактов и открытий». Мы действуем ради истинной религии и науки, в интересах факта против вымысла и предрассудка. Это наш долг, так же как обязанность физической науки – согласно с ее миссией – проливать свет на те факты в природе, которые были до тех пор сокрыты тьмой невежества.
Тем читателям, которые, не смотря на это, не чувствуют себя убежденными в том, что церковь не имеет права порочить прекрасную звезду, и что она делает это из-за простой необходимости, связанной с одним из совершенных ею многочисленных заимствований из язычества, со всеми его поэтическим представлениями о соответствии в природе, мы предлагаем прочитать нашу статью «История одной планеты». Возможно, после ее внимательного прочтения они увидят, сколь справедливым было утверждение Дюпи, что «все теологии происходят из астрономии». Согласно современным ориенталистам, любой миф является солярным. Это еще один предрассудок и еще одно предубеждение в пользу материализма и физической науки. И одной из наших обязанностей будет бороться с ним до самого конца.
Что касается феноменов
Перевод – О. Колесников
Издателям «ЛЮЦИФЕРА»:
Я пользуюсь вашим предложением вести переписку, чтобы задать вопрос:
«Почему теперь мы ничего не слышим о знамениях и чудесах, которые сопровождали нео-теософию? Неужели „век чудес“ для Общества уже в прошлом?»
«Оккультные феномены» – вот на что явно ссылается наш корреспондент. Они выглядят весьма эффектно, но при этом не имеют никакого отношения к слову «чудеса». Предполагалось, что интеллигентные люди, особенно имеющие отношение к науке, по меньшей мере признают существование новой и весьма интересной области поиска и исследования, став свидетелями физических эффектов, производимых в любое время, которые никак нельзя объяснить. Предполагалось, что теологи охотно примут доказательства, в которых они так нуждаются в эти агностические дни, что душа и дух – не просто создания их воображения, следствия презрения к физическому строению человека, а сущности, совершенно такие же реальные, как и тело, и еще больше значительные. Эти ожидания не оправдались. Феномены были не поняты и представлены в ложном свете, в отношении как их природы, так и целей.
Теперь все материальные аспекты этих опытов объяснили несчастливым обстоятельством, за которым не надо далеко ходить. Ни наука, ни религия не признают существование оккультного, поскольку этот термин понимался и употреблялся в теософии в том смысле, что говорилось о сверхматериальной, но не сверхъестественной области, управляемой законами; равно как не признали существование скрытых сил и возможностей в человеке. Любое вмешательство в эту ежедневную рутину материального мира религия объясняет произволом доброго или злого диктатора, обитающего в сверхъестественной области, недоступной человеку, и дело тут не в законах, в их действии или устройстве, а в знании, что идеи и желания смертных полностью зависят от тайно внушенных связей, посылаемых через специфический проводник этому посланнику. Сила воздействия так называемых чудес всегда считалась обязательными и весьма значительными верительными грамотами, приданными посланнику с небес, а поскольку ментальный характер, относящийся к любой оккультной силе в этом свете, очень силен, то любое проявление этой силы предполагает стать «волшебным» или претендует быть таковым. Нет никакой необходимости считать, что этот способ ссылаться на исключительные происшествия – находится в прямом противоречии с научным духом нашего века, как и верить, что в настоящее время наиболее образованная часть человечества заняла отнюдь не эту точку зрения. Когда люди в наши дни видят чудеса, ощущение, возбуждающее их разум – это больше не почитание и благоговение, а любопытство.
Была надежда поднять и использовать этот дух любопытства, который вызвал феномены оккультизма. Считалось, что эта манипуляция с силами природы, которые лежат ниже восприятия – той поверхности вещей, которую современные науки вскапывают и долбят с таким усердием и гордостью, – приведет к исследованию природы и законов этих сил, неведомых науке, но совершенно известных оккультизму. То, что эти феномены вызывали любопытство в умах у тех, кто был им свидетелем, – это абсолютная правда, однако, к несчастью, это было большей частью необоснованной тратой времени. Величайшее число таких свидетелей выработали ненасытный аппетит использовать феномены для своего же блага, не думая при этом об изучении философии или наук, для которых истина и сила этого явления оказались просто-напросто тривиальными и, так сказать, случайными примерами. Лишь в немногих случаях пробужденное любопытство породило серьезное желание изучать философию и науку самим и для себя.