Теософические архивы (сборник)
Шрифт:
Знаменитые факиры… Конечно же, они могут обманывать других путешественников, но, безусловно, не смогли обмануть этого благоразумного немецкого профессора, несмотря на противоположные уверения мадам Блаватской.
Превосходно. И все же профессор Бастиан, несмотря на то, что все «корреспонденты» утверждают обратное, открыто сам же подставляет себя под опасную критику с точки зрения фактов и истины. Более того, мы сомневаемся, мог ли когда-нибудь ученый этнолог профессор Бастиан называть индийских йогов факирами – использование этого названия строго ограничено и относится только к ревностным приверженцам мусульманства. И еще больше вызывает у нас сомнений, мог ли прилежный немец профессор Бастиан отрицать часто встречающийся тот феномен, что йоги и те же самые «факиры» иногда пребывают в глубоком, похожем на смерть трансе по несколько дней, а то и недель; и что даже был случай, когда йога закапывали в землю на сорок дней, и по прошествие этого срока снова вызвали к жизни, о чем свидетельствовали сэр Клод Вад и другие.
Однако
Однако существуют и некоторые другие вопросы, которые мы не можем оставить неопровергнутыми. Когда неделю за неделей и день за днем «простаки» плутают по теософским лабиринтам, публикуя свои безвредные выдумки и – как кто-то окрестил это – «слабые подобия истины», – они заодно часто добавляют к ним злобную и вероломную ложь случайных корреспондентов – бывших членов Т. о., и в особенности – их друзей. И вот эту порожденную ими ложь, вызволенную из глубин внутреннего сознания наших безжалостных врагов, нельзя просто оставить без внимания. Хотя, поскольку они, подобно гробу Магомета, висят без опоры в пустоте пространства, это есть их отрицание самих себя, все же они настолько чудовищно пропитаны отвратительной ложью, построенной на общепринятых и очень сильно укоренившихся предрассудках, что, если это не опровергнуть, они приведут к очень страшной беде. Ложь всегда принимается охотнее, чем правда, и отказаться от нее бывает очень трудно. Они затемняют горизонты теософских центров и препятствуют непредубежденным людям узнавать точную истину о теософии и ее вестнике – Теософическом обществе. Насколько коварны и мститель некоторые из наших врагов, свидетельствует тот факт, что некоторые из них без колебаний совершают над собою нравственное харакири для того, чтобы умертвить свою собственную правдивую репутацию, ради удовольствия ударить посильнее – или по крайней мере стараясь просто ударить тех, кого они ненавидят. Почему же они ненавидят? Да просто потому, что клевета, злобное, беспочвенное злословие часто прощаются и даже забываются; а высказанная правда – никогда! У них есть веские причины воспрепятствовать этой правде опровергнуть их доводы, и это еще сильнее возбуждает их ненависть, ибо мы ненавидим только то, чего боимся. И потому они изобретают ложь, коварно сращивая ее с явно абсолютно фальшивым, но тем не менее с популярным обвинением, и снова поднимают крик: «Это все кот, ко-от, ко-о-о-от!»…
Понятно, что успех подобной политики зависит от темперамента и наглости. У нас есть один приятель, у которого никогда не возникало проблем убедить кого-либо поверить в его «да» или его «нет». Однако всякий раз, когда он замечает, что его слова подвергаются сомнению, он говорит: «Вы же отлично знаете, что я слишком нагл, чтобы нуждаться еще и во лжи!» А ведь под этим кажущимся парадоксом скрывается величайшая психологическая истина. Наглость часто происходит из двух абсолютно противоположных чувств: бесстрашия и трусости. Смелый человек никогда не станет лгать; трус же лжет, чтобы скрыть тот факт, что он трус, да еще и лжец в придачу. Такой человек никогда не признает свою вину, во всяком случае не легче, чем это сделает самодовольный глупец; таким образом, какая бы ни случилась беда, и тот и другой стараются возложить ответственность за нее на кого-нибудь еще. Человек, признающийся в своих ошибках или вине, должен обладать благородным характером и твердым чувством долга. Так и выбирается козел отпущения, на чью голову сами грешники и возлагают грехи за вину. Постепенно этим козлом отпущения становится «кот».
В настоящее время Теософическое общество имеет своего особого, так сказать, «семейного кота», на которого и взваливают все прежние, нынешние и будущие проступки Собратьев. Поссорился ли член Т. о. со своей тещей, позволил ли себе отрастить длинные волосы, забыл ли заплатить долги или утратил расположение теософской ассоциации по семейным или личным причинам или из-за уязвленного самолюбия, сразу же раздается громкий крик – в Европе, Азии, Америке или где-нибудь еще – «Это кот!». Посмотрите на этого члена Т. о.: он пишет, пребывая в муках упущенных желаний. Его страстное стремление преобладать над своими собратьями потерпело крах, и он чувствует сильнейшее разочарование – и теперь он изливает весь свой гнев на «кота». «Зелен виноград», – заявляет он, потому что «кот» не сорвал «виноград» для него и при этом не мяукал в такт его скрипке. Поэтому вино «получилось слишком разбавленным». Вот вам еще одна «звезда» теософии, страдающая от иного рода обиды – безымянная, поскольку ее нельзя назвать. Ненависть – «с тех пор, как некто потерян навсегда» – бушует в этом братском сердце. Набрасываясь, подобно хищной птице, на избранную жертву – чтобы поднять ее очень высоко, гораздо выше облаков, чтобы с большей уверенностью убить ее в ее падении, – этот будущий мститель за свои же воображаемые ошибки остается полностью слеп к тому факту, что, поднимая жертву в такую высь, он только лишь поднимает ее гораздо выше всех людей. Ты не сможешь убить то, что ненавидишь, о, слепой ненавистник,
Среди лучших теософов есть несколько догматов веры, даже слабое упоминание о которых производит на определенных лиц и общественные группы такой же эффект, как красная тряпка на взбешенного быка. Одно из них – это наша вера – совершенно безвредная и невинная per se [819] – в существование очень мудрых и святых людей, которых некоторые называют своими Мастерами, тогда как другие относятся к ним как к «махатмам».
Далее, существуют они или нет (мы утверждаем, что они существуют), мудрые они или нет, или же владеют они всеми описанными или приписываемыми им волшебными силами, все это – вопрос персонального знания – или, в некоторых случаях – веры. При этом только в Индии 350 000 000 человек с незапамятных времен верят в своих великих йогов и махатм, равно как существуют люди, ощущающие их присутствие в каждом веке, причем с нескончаемого количества веков до настоящего времени. Они ощущают их, как себя. Неужели ко всем этим людям надо относиться как к суеверным и обманывающим самих же себя дуракам? Может быть, этот эпитет больше подходит к христианам любой конфессии, которые соответственно верят в прошлых и настоящих апостолов, в святых, мудрецов, патриархов и пророков?
819
Сама по себе, по существу (лат.).
Давайте оставим все, как есть; читатель должен понимать, что пишущий эти строки не собирается силой навязывать ему веру во что-то, чего тот не желает принимать, будь он обычный мирянин или теософ. Несколько лет назад со всею искренностью предприняли подобную глупейшую попытку, и она провалилась. Более того, глубоко почитаемые имена сначала подверглись такому осквернению со стороны и друзей и врагов, что некогда почти непреодолимое желание донести настоящую правду до тех, кто нуждался в главных жизненных идеалах, с тех пор стало постепенно затухать. Теперь же мы снова горячо сожалеем, что навсегда вытащили их из сумерек традиционных знаний на яркий солнечный свет.
Весьма мудрое предостережение:
Не давайте святыни псамИ не бросайте жемчуга вашего перед свиньями [820] —нынче отчеканено огненными буквами в сердцах тех, кто виновен в том, что сделал «Мастеров» публичным достоянием. Таким образом доказана мудрость индо-буддистского аллегорического учения, которое гласит: «Во время калиюги не может быть ни махатм, ни архатов». Что тех, в кого не верят, не существует. Архаты и махатмы объявлены большинством западных народов несуществующими; выдумкой – не существующей для неверующих.
820
Матфей, 7:6.
«Великий Пан умер!» – завывал таинственный голос над Ионическим морем, и тотчас же вверг Тиберия и языческий мир в отчаяние. Появившиеся назареи возрадовались и приписали эту смерть новому «Богу». Простофили и те, и другие – кто предполагал, что Пан, «Вся Природа», не мог умереть. То, что умерло, оказалось лишь их выдумкой, рогатым чудовищем с козлиными ногами пастухов и священников, которые жили под влиянием общепринятых суеверий, и своими действиями принесли пользу только тому Пану, которого они же сами выдумали. ИСТИНА никогда не может умереть.
Мы испытываем величайшую радость, считая, что «махатмы» тех, кто стремился на них создать свою зыбкую репутацию и пытался воткнуть их, подобно павлиньим перьям, в свои шляпы – также умерли. Эти «адепты» диких галлюцинаций и слишком коварных, амбициозных намерений; эти индийские мудрецы тысячелетнего возраста; эти «таинственные незнакомцы» и tutti quanti, превращенные в гвозди, удобные для хозяйства, чтобы что-то вешать – одни «приказывают», вдохновленные своими отвратительными пороками; другие – своими эгоистичными намерениями; третьи – издевательские образы из астрального света – теперь так же мертвы, как и «бог Пан» или вошедший в поговорку дверной гвоздь. [821] Они растворились в прозрачном воздухе, как и должны исчезать все грязные «обманы». Те, кто придумал тысячелетних «махатм», понимая, что этот обман не окупится, могли бы с таким же успехом сказать, что они «пришли в себя от чар и снова пребывают в нормальном состоянии». К тому же приятно и уверенно «появиться и обнаружить, что все их жертвы обмана – пьют чаши их сарказма», хотя в их «жизненной трагедии» никогда не наступит последнего акта. Поскольку это правда, что истинные «Мастера», чьи настоящие имена, к счастью, никогда не будут объявлены, не могут быть созданы и убиты по мановению руки какого-нибудь «оппортуниста», находись он внутри или вне Т. о. Только Паны современных нимф и луперки, эти алчные священники аркадского бога, который дает нам надежду – умерли и похоронены.
821
Имеется в виду поговорка «dead as a door-nail» – без каких-либо признаков жизни.