Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Осенью 2015-го руководство «Убойным Отделом» перешло в руки к Аввакумовой.
Произошло это в связи с тем, что Соня тогда как раз отошла от организации, отправившись в свободное от Тони плавание.
При Юльке, вопреки опасениям всяческих паникёров, – «Убойный Отдел» совсем не зачах.
Да, Юлька «Убойный отдел» не ухудшила ни на толику. Напротив, он стал при ней только лучше во всех отношениях. Да, лучше. Если в отношении этой организации вообще можно применить данную категорию.
Впрочем, довольно уже про «Удар». Говорить
Вернемся лучше к категориям!
Итак, четвёртая категория – это категория погонщиков рабов, надсмотрщиков и тому подобной нечисти. Занимались её представители в основном тем, что всячески (но в основном, конечно, силовыми методами) заставляли рабов нижних категорий работать.
Жили входящие в эту категорию, надо сказать, весьма неплохо. Уж намного лучше, во всяком случае, чем некоторые. От Тони им полагались разные плюшки, вроде довольно-таки приличного ежедневного рациона, предоставляемого по доброте душевной, и возможности иногда поспать подольше, а не подниматься как некоторые с первыми петухами.
Членов этой категории, кстати говоря, у нас частенько называли младшими офицерами. Офицерами старшими, как вы понимаете, у нас именовали обладателей третьей, второй и первой категорий. Ну, а что касается унтеров, – то унтерами принято было величать входящих в далеко не самую почетную пятую категорию.
О том, что собой представляла жизнь пусть и не совсем типичного обладателя пятой категории, – вы уже знаете из моего рассказа о Глебе Грэхэме. Ему после инфаркта как раз пятую категорию дали. Псарём сделали.
Если говорить кратко и по делу, – то пятая категория представляла собой в общих чертах то же самое, что и четвёртая. Только плюшек там было поменьше. Рацион поскуднее, времени на отдых меньше и так далее. Ну, короче, вы поняли, наверное.
Шестая категория была самой теперь многочисленной. Это были просто рабы. Просто рабы, которых Тоня нещадно эксплуатировала. И жили они, разумеется, ну просто очень плохо. Это были рядовые тониноговойска.
Впрочем, ещё хуже жилось представителям седьмой категории. Её у нас ещё называли «категорией опущенных».
Тут надо пояснить: когда человека только принимали в рабство, – его сперва автоматически записывали в шестую категорию. Дальше уже если он работал хорошо, – его переводили на повышение сначала в пятую, затем в четвертую и так далее. Если же он вел себя неподобающе, – его рано или поздно ссылали в седьмую категорию.
В седьмой категории было очень плохо. Работали её представители очень много, отдыхали очень мало, питались крайне скудно, в условиях жили чудовищных.
Надолго, однако, туда обычно не отправляли. Обычно человек зависал в семерке на полгода, а иногда и на папу месяцев, после чего отправлялся в шестую категорию.
Впрочем, некоторые наши чеченцы сидели в седьмой категории годами. Вызвано это было, кстати, не столько
Кстати, по причине засилия там людей кавказской расы седьмую категорию называли ещё «бригадой черножопых».
Впрочем, бригады – это уже совсем другой разговор. О них следует рассказать отдельно.
Поскольку Тоне Боженко было необходимо, чтобы на её даче постоянно присутствовало энное число рабов. Рабы, однако, были простыми школьниками, а потому их отсутствие в школе не очень-то радовало школьную администрацию.
В связи с этим Тоня всех своих разделила на бригады. Так, чтобы на даче по очереди дежурила сначала одна бригада, потом вторая, потом третья... Ну, и так далее. Когда же кончится дежурство последней бригады, – всё повторится, и на дежурство снова отправятся рабы из бригады первой.
Во главе каждой бригады ставился начальник. До реформы шестнадцатого года бригады обычно возглавляли рабы первой или второй категорий. После реформы эту работу возложили на рабов категории четвёртой.
Поначалу вся эта система работала нормально. Потом стала сбоить.
Это, впрочем, был кризис роста. Со временем корпорация так разрослась, а деятельность её стала настолько разнохарактерной, что система бригад и дежурств по даче уже не могла работать нормально.
Одна бригада – это ведь тридцать человек всего. И если в четырнадцатом году этих тридцати рабов с лихвой хватало для того, чтобы выполнять все дачные работы, то в году восемнадцатом – с ними едва могли управиться три сотни человек.
Так же было и в других отраслях. С этим, конечно, пытались бороться по-всякому: делали большие бригады численностью в сто и более человек, отправляли на дачу дежурить сразу несколько бригад... Всё равно получалось не очень.
Изначально ведь бригада – это был твёрдо устоявшийся коллектив. Коллектив сплоченный, а потому работающий эффективно. Члены одной бригады вместе работали, вместе ели, вместе спали, вместе проводили свободное время. Если бригада становилась слишком большой, – эта сплоченность нарушалась. Вместе с ней нарушалась и дисциплина.
Со временем бригады стали размываться. Если в четырнадцатом году человек был намертво спаян со своей бригадой, то к семнадцатому году бригадная принадлежность стала простой формальностью.
Потом ещё рост численности рабов. С годами их становилось всё больше и больше. Бригад тоже.
Ну, ещё следует отметить то, что со временем внутри корпорации стало появляться всё больше рабов, не приписанных ни к одной из бригад. В первую очередь это, конечно, были ударовцы, но не только.
Закончилось это все тем, что к восемнадцатому году бригады фактически перестали существовать. В реальном мире, разумеется. В документах они ещё сохранялись.
В девятнадцатом году бригады были упразднены окончательно. Их заменил индивидуальный график дежурств.