Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Я тогда считал, что философия – это пропаганда для интеллигенции. Во многом я и сейчас так считаю.
Историю и филологию я, понятное дело, считал просто жалкими рабынями идеологии.
Изучал я потому сии дисциплины весьма оригинальным способом. Я прочитывал какую-нибудь книгу, основной смысл пропускал мимо ушей, но зато выучивал оттуда гигантское количество цитат. Этими цитатами я впоследствии сыпал по случаю и без, жутко их при этом искажая. Вот так я и стал учёным.
Художественную литературу я тогда читал мало.
Считал, что это всё
Впрочем, даже выспренным эпическим поэмам и пропитанным идеологией романам я отводил довольно жалкую роль пропаганды для самых тупых.
Лирическим же стихам о соловьях, природе и любви я вовсе отказывал в праве на существование. Как, собственно, и всей неполитизированной литературе.
Интеллигентские рассуждения о «чистом искусстве» и «долге писателя» я глубоко презирал.
Писатель – это просто идеологический работник и ничего больше.
Потом я, конечно, с величайшим трудом преодолел своё отвращение к художественной литературе и просто заставил себя её полюбить.
Но это было потом. А тогда из художки (меткое словечко!) читал я мало. Однако всё же читал.
Мне нравились «Похождения бравого солдата Швейка» (их, правда, я тогда воспринимал как прославление, а не осмеяние австрийской монархии), «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, «Жюстина», «Жюльетта» и «Философия в будуаре» де Сада.
Последние, кстати, вовсе не из-за их порнографического содержания. Эти сцены я из принципа пропускал. Мне больше вольнодумные рассуждения героев читать нравилось.
Из поэзии я тогда читал скандинавские саги (разумеется!), «Божественную комедию» Данте и «Фауста» Гёте. А ещё я любил «Жука-антисемита». О нём, кстати, речь ещё зайдёт дальше. Надеюсь, что зайдёт.
Если обстоятельства позволят.
Кратко о музыке. Слушал я тогда всякую военщину в основном. Немецкие марши, итальянские марши, японские марши…
Короче, вот эту всю браваду.
Я и сейчас все эти песни люблю, но тогда с них балдел вообще. Люблю я такую музыку, чтоб от неё спина сама распрямлялась, а ноги так и тянулись замаршировать.
Вот это я всё очень люблю, прям обожаю просто. Жить не могу без такой музыки.
Да, марши я тогда любил.
Многие из них наизусть выучивал и пел потом в школе. Чаще всего, разумеется, на уроках музыки, но кое-что там петь не давали, а потому это я пел на переменах. На музыке, надо сказать, петь мне запрещали только самую откровенную фашню, вроде песни власовцев.
Всё остальное (вплоть до «Хорста Весселя» на немецком языке) – разрешалось и даже приветствовалось.
Музыка у нас была раз в неделю, и каждую неделю я поэтому учил новую песню. Старался порадовать друзей. Многие из этих песен я помню наизусть до сих пор. Почти все они нравятся мне и сейчас.
Всё, конечно, я тут вспоминать не буду, но избранные назвать стоит.
Это, разумеется, немецкие «Fridericus Rex», «Volk ans Gewehr», «Wenn die Soldaten», «Deutschlund du Land der Treue», «Funkerlied», «Vorw"arts! Vorw"arts!» и «Bomben auf Engeland», итальянские «Facetta nera», «Fiamme nere» и «Battaglioni della morte», французские «Libere toi, France», «La France bouge» и «La victoire est `a nous», испанские «Cara al sol» и «Mi general Augusto Pinochet», английские «Stand up and be counted» и «Rhodesians never die», а также португальская «Angola 'e nossa» и польская «Rota».
Короче, песен мне хватало.
Это, понятное дело, только самые любимые. Я тут могу ещё целую кучу назвать, но не буду.
Это всё только меломанов заинтересует, и то далеко не всех, а лишь помешанных на военной и ультраправой теме.
Впрочем, слушал я не только марши. Мне ещё песни Александра Харчикова нравились. Они мне и сейчас, собственно, нравятся.
Харчиков – это и впрямь великий народный поэт.
Без иронии.
Нам такие люди очень сейчас нужны.
И ещё кое-что. В те годы я терпеть не мог, просто ненавидел до дрожи в коленках весь этот рок, рэп и прочую дрянь. Тогда я это слушать в принципе не мог.
Сейчас я полюбил некоторые отдельные рок-композиции, но в целом мне это по-прежнему всё чуждо. Какую-нибудь «Гражданскую оборону» я и сейчас слушать не могу. Что касается рэпа – то эту гадость я по-прежнему ненавижу и хочу уничтожить. Как и негритосов. Ненавижу негритосов!
Словом, без музыки я не оставался.
Чем я ещё занимался в это время?
Ну, древние языки изучал. Латинский и древнегреческий. Ещё новые: английский, немецкий, французский.
Но всё же самая главная наука, которую я тогда осваивал, это, без сомнения, наука ненависти.
Да, чтение всякой экстремистской литературы занимало много времени. Поэтому я выучился скорочтению и начал читать по несколько книг в день. Это мне очень помогало. Хорошие книги я так перечитывал по многу раз, а плохие не отнимали много времени.
Всё это, пожалуй, не очень-то похоже на обычную жизнь обычного подростка.
Ну, во всяком случае на стереотипное о ней представление у некоторых представителей старшего поколения. А так – самая нормальная жизнь.
Впрочем, кое-что обычное у меня в этом возрасте было.
Я, как и любой нормальный подросток, был совсем не чужд развлечься онанизмом и порнографией.
Тут надо понять. В 737-й секс у меня случался довольно часто, но всё же не так часто, как хотелось бы. Поэтому, собственно, я и заполнял порнухой промежутки между соитиями.
Но и тут я был несколько оригинален. Из всей порнографии я признавал только детскую. Оно и понятно. Мне было 12 лет, сверстники меня интересовали больше каких-то там сорокалетних кобылиц. Я тогда был законченным гомосексуалистом и педофилом. В двенадцать-то лет!