Теперь я Волан-де-Морт?
Шрифт:
А вот история Тёмного Лорда Волан-де-Морта продолжается.
Тёмный Лорд умер, да здравствует Тёмный Лорд.
Кто же ты? Зачем ты продолжаешь его дело? Просто жадность или в тебе есть нечто от Тома? И что намного важнее, как тебя остановить? Альбус был уверен — Том Реддл создал крестражи. Но в каком виде и с каким функционалом крестражи достались его преемнику? Ни в каком? В неизменном? Нечто среднее? Загадки во Тьме…
Но вот одно отличие между старым и новым Тёмным Лордом очевидно. Тому Реддлу было не жаль не только других, но и себя. Даже знай он о негативных эффектах крестражей и Тёмной Магии, это бы ничего
Альбус закрыл Омут Памяти и сел за кресло.
— Входи, Северус, — вежливо приказал он. — У меня для тебя дело.
Конец POV Альбуса Дамблдора.
Вот уже третий месяц я существую в своей тюрьме. И пусть моя магия по-прежнему со мной, и я за три дня вырастил себе новые глаза, я не могу найти выход и продолжаю существовать в этой пустоте, создав себе при помощи вечной трансфигурации жильё, смахивающее на модуль космической станции, которое я поддерживаю рунами левитации на собственной крови.
Иногда я выхожу из своего дома и пытаюсь выбраться из этого мирка.
Я перепробовал, всё, что знал, но стены моей тюрьмы неразрушимы. Заклятия не наносят ей вреда, трансфигурированные предметы ломаются об неё, ритуальный нож отскакивает, ногти на руках мне уже надоело выращивать.
Перемещаться аппарацией и фениксом я могу только в пределах своей тюрьмы, и даже Нагайне не под силам отсюда унести меня.
Я зову Пожирателей Смерти, пытаюсь отдать им приказы — не паниковать и искать меня. Но чувствую, что сигнал уходит искажённым.
Я чувствую экстренные вызовы от своих слуг, оставшихся где-то там. Они мешают мне спать и отвлекают от очередных попыток сбежать, но понять смысл их сообщений я не могу. То есть связь есть, но передать по ней ничего нельзя!
В принципе, всё не так уж и плохо. В Азкабане было бы хуже: у меня была бы камера поменьше, я бы не мог колдовать и там были бы надоедливые дементоры. А здесь даже есть собеседник — Нагайна. Но было бы лучше, если бы я здесь с Беллатрисой оказался…
Я вновь и вновь бился в стены своей тюрьмы. Очень хотелось применить жертвоприношение, но здесь нет объектов для жертвоприношения: только я и Нагайна. А Нагайну я убивать не хочу: может быть со временем чары Альбуса ослабнут и она сможет меня переместить. Зато кровопускание стало моим хобби, я уже могу называть себя почётным донором. Жаль только кончилось всё кроветворное. Но ничего, я уже близок к тому, чтобы в трансфигурированном котле, в наколдованной воде сварить кроветворное зелье по новому рецепту, куда входит моя кровь, волосы, ногти, перья и чешуйки моего фамильяра. И больше ничего…
Альбус Дамблдор… Кто же ты такой? У меня такое ощущение, что он — наследник Слизерина, а я в лучшем случае умный Гриффиндорец… Если бы ты знал, как я тебя ненавижу… Если бы моя ненависть равнялась моим магическим силам, Альбус бы умер прямо сейчас…
Может быть, когда он пытался меня отсюда вытащить не стоило противиться и рискнуть вступить в бой с ним и его приспешниками? Зря я выкинул хроноворот, ой зря… Надо будет всегда с собой второй носить!
Сейчас
На другой стопке глиняных табличек я писал список того, что должен всегда носить с собой. Список возглавила Пандора Лавгуд, которую я именно сегодня в трансфигурированном виде оставил в своём доме, а следом было всё, включая жертв для Тёмной Магии и ингридиенты для зелий, а также сублимированная еда сроком на десять лет. Последний пункт был несколько раз подчёркнут.
У меня с собой были зелья. У меня были амулеты и артефакты. Но не было еды! Хоть бы крошка хлеба, которую можно было бы увеличить в объёме. Хоть бы одно семечко пшеницы! Ладно, не будем о грустном. Альбус, какая же ты сволочь… Думал он примерно так: «Я не буду убивать Тёмного Лорда, я же не убийца! Я просто запру его в месте без еды и воды. И не буду кормить. Я не виноват, что он умер! Смотрите — ведь поступления некроэнергии нет!" Вот сразу видно, что переобщался с Грин-де-Вальдом и идеи о концлагерях не забыты…
— Хозяин, вам пора тренироваться, — сообщила мне Нагайна.
— Минутку, дорогая. Давай я тебе стихи прочитаю?
— Как хотите, Хозяин.
Когда Том был в России, он использовал самый простой способ изучения языка: ритуал на основе жесткой легилименции по отношению к носителю языка. Жертвой был выбран маггл. И этот маггл знал пару стихов на русском.
Вот например это, «Пленный рыцарь»:
Молча сижу под окошком темницы;
Синее небо отсюда мне видно:
В небе играют всё вольные птицы;
Глядя на них, мне и больно и стыдно.
Нет на устах моих грешной молитвы,
Нету ни песни во славу любезной:
Помню я только старинные битвы,
Меч мой тяжелый да панцирь железный.
В каменный панцирь я ныне закован,
Каменный шлем мою голову давит,
Щит мой от стрел и меча заколдован,
Конь мой бежит, и никто им не правит.
Быстрое время — мой конь неизменный,
Шлема забрало — решетка бойницы,
Каменный панцирь — высокие стены,
Щит мой — чугунные двери темницы.
Мчись же быстрее, летучее время!
Душно под новой бронею мне стало!
Смерть, как приедем, подержит мне стремя;
Слезу и сдерну с лица я забрало.
— Хозяин, а кто такой рыцарь? — спросила меня Нагайна.
— Это как Альбус, только в железе, — ответил я.
— Бородатый пидарас в железе? — попыталась уточнить Нагайна.
— Да, Нагайна, именно так, — с усмешкой сказал я. Без Нагайны пришлось бы себе попугая трансфигурировать. И тренировать его говорить…
— Я не понимаю, Хозяин. Вы говорили, что Альбус вас поимел. Значит вы тоже — пидарас? — спросила Нагайна.
— Нет. Я феерический неудачник. Давай не будем о грустном, особенно об Альбусе.
— Может поедим, Хозяин? — спросила меня Нагайна. И почему у меня фамильяр не свинья…
На фразе про еду меня слегка передёрнуло. Еду нельзя наколдовать. У меня нет ничего, из чего можно вырастить еду. У меня нет даже банки консервов, чтобы увеличивать её объём и протянуть хоть немного. Я бы ел Нагайну, а она потом бы опять возрождалась, но фениксы не съедобны.