Теплая птица: Постапокалипсис нашего времени
Шрифт:
На первом этаже —площадка со стеклянными дверями, перед которыми дежурил автоматчик. Отца Никодима он словно не заметил, а на меня бросил завистливый взгляд. За дверями виднелись витражи из цветного стекла, бросающие повсюду разноцветные блики. Под витражами —бесконечные ряды деревянных многоярусных нар, на которых —люди. Сотни, а может, тысячи, людей.
То же самое на втором, и на третьем, и на четвертом этажах.
— Теплица номер четыре, — отец Никодим кивнул на стеклянную дверь.
Автоматчик
— Все эти люди, — проговорил я, подавляя тошноту, — они мертвы?
— Они спят, — сказал отец Никодим, — так же, как спал ты, я, вот он, — кивнул на автоматчика. — Лорд-мэр приказал собрать их со всей резервации. Время от времени они просыпаются и пополняют Армию.
— Так долго?
— Что —долго?
— Так долго спят?
— Сон протекает у всех по-разному. Кто-то, как ты или я, очнулся почти сразу, эти вот заспались…
Автоматчик негромко хохотнул.
— Стрелок, — обратился к нему отец Никодим. — Дозволь нам с конунгом осмотреть теплицу.
— Но, ваш крест…
— Туда —назад. Видишь, Ахмат хочет знать, как все устроено.
Глава ОСОБи взглянул на меня.
Автоматчик с явной неохотой пропустил нас за стеклянную дверь.
Едва различимый запах тления витал в воздухе. Значит, не все в теплице —спят…
Отец Никодим повел носом и недовольно обратился к подошедшему работнику в робе, похожему на крысу, вставшую на задние лапы.
— Плохо работаешь, Епифанцев.
Глазки Епифанцева суетливо забегали.
— В чем же дело, ваш крест?
— Как в чем? Ты что, не чуешь —мертвечиной разит?
Епифанцев втянул воздух: крылья тонкого горбатого носа расширились, показав в ноздрях кустики черных волос.
— Не чую, ваш крест.
— Ну, так я тебе говорю.
— Ваш крест, овощей много, трудно найти дохлого.
Я догадался, что овощами работник теплицы называет спящих людей. Среди них больше мужчин, но встречались и женщины, одна, — рыжеволосая, лежащая на нарах нижнего яруса, привлекла мое внимание. Я приблизился. Чем-то похожа на Марину. Да, волосами. Я взял рыжую прядь: у моей женщины волос мягче, нежнее.
Тяжелая рука легла на плечо. Я обернулся.
— Что, Ахмат, понравилась? — отец Никодим подмигнул. — Пришлю к тебе, если проснется.
— А сны?
— Что?
— Снятся ли им сны?
Отец Никодим задумался.
— Наверное, снятся. Нам всем снятся.
Я представил: бесконечный сон, вроде того, про казнь Серебристой Рыбки. Мурашки побежали по телу.
Овощи!
Темнота и лабиринт, наполненный страхами, радостями и болями. Лабиринт,
Овощи не видят снов.
Что-то начало расти внутри меня —вся моя жизнь в Русских Джунглях набухала, как овощ.
— Просыпайся.
Отец Никодим отстранился, Епифанцев захихикал.
— Просыпайся! — заорал я и ударил рыжеволосую женщину по щеке. Даже краткое соприкосновение передало холод ее тела.
Блуждающие в лабиринте. Ау! Сюда! Выход здесь!
— Просыпайтесь.
Я побежал вдоль нижнего яруса.
— Просыпайтесь!
Отец Никодим что-то крикнул.
Стена. Я остановился. У лабиринта нет выхода.
— Ахмат!
Глава ОСОБи улыбался, пока я подходил. Епифанцев вытирал ладонью выступивший пот.
— Посмотри-ка, Ахмат.
Рыжеволосая женщина сидела на нарах, тараща на нас непонимающие глаза. Ее губы пошевелились (синеватые, тонкие), но не издали ни звука.
— Черт подери, — сказал Епифанцев. — Впервые такое вижу.
— Что такое? — обратился к нему отец Никодим, на лице которого еще не угасла улыбка.
— Впервые вижу, чтобы овоща разбудили, ваш крест, — работник теплицы вытер взмокшие ладони о серую ткань робы, — обычно они либо сами просыпаются, либо вообще не просыпаются.
— Не думаю, что ее разбудил Ахмат, — задумался отец Никодим. — Скорее, просто настал ее час. Эй.
Он помахал рукой перед глазами женщины. Та не среагировала.
— Бесполезно, ваш крест, — ухмыльнулся Епифанцев. — После пробуждения овощу надо дней пять, чтоб оклематься. Бывают, конечно, исключения, но эта явно не из них.
— Хорошо, Епифанцев, вызывай людей. Пойдем, Ахмат.
Мы направились к стеклянной двери. Отец Никодим обернулся.
— Да, и еще, — он выразительно кивнул на неподвижно сидящую на нарах женщину. — Держи свой хуй на привязи, а то я тебя знаю.
Епифанцев почтительно закивал головой.
8. Лорд-мэр
На последнем этаже башни дверь с лестничной клетки была металлической, а не стеклянной, и у нее дежурили сразу два автоматчика. Отец Никодим кивнул одному из них и тот, выудив из кармана длинный ключ, отпер дверь. Мы вошли. Дверь с лязгом захлопнулась.
Широкий полукруг стены украшали потускневшие, но все еще яркие рисунки. Дети пускают воздушного змея, играют в мяч, сидят за партами. Похожие рисунки —на высоком потолке.
— Ахмат, — негромко сказал отец Никодим (похоже, здесь он почувствовал себя неуютно). — Постарайся не выкинуть коленец, как в теплице. Я, конечно, все понимаю, но Лорд-мэр —это не овощи, которых нужно будить.