Тёплая птица
Шрифт:
1 КОКАИН
– Конунг Ахмат, здесь Шрам.
Обмотав руку липковатой тряпкой, я снял вскипевший чайник, поставил на стол, изрезанный ножом.
Стрелок по имени Николай терпеливо ждал: серое равнодушное лицо, тусклые глаза.
– Зови.
Николай отодвинул заскрежетавшую дверь – из вагона устремился густой пар. Спрыгнул на скрипнувший снег.
Поезд остановился
– Как хочешь, конунг, - сказал он, глядя мне в глаза. – Ночью не могу – не ровен час, угодим в яму.
Пришлось отступиться, чтоб не терять время.
-Конунг?
Я обернулся.
– Присядь, Шрам.
Он, конечно, остался стоять, здоровенный игрок, продавшийся стрелкам за то единственное, что так необходимо ему, и что невозможно достать в Джунглях, – за кокаин.
– Хочешь чайку? – спросил я.
Шрам что-то промычал, мотнув башкой. Широкое лицо делил надвое шрам, отчего казалось, что у игрока два носа и четыре губы.
Я отпил из алюминиевой кружки.
– Что имеешь сказать?
Шрам взмок: непривычно находиться в помещении, тем более - в жарко натопленном.
– Неподалеку поляна, конунг. Там игроки, - сообщил он, косясь на потолок.-
Кажется, они думают, что твой поезд – Последний.
– Это всё?
– Все.
Я откинулся на спинку стула, несильно ударившись затылком о стенку вагона, и засмеялся.
– За такой пустяк ты надеешься получить дурь?
Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, - и я могу не успеть выхватить пистолет…
-Ну?
Шрам потоптался на месте, нехотя промычал:
– Там, куда ты направляешься, - питеры.
Я локтем задел кружку, которая тут же опрокинулась. Кипяток пролился на стол, закапал на пол.
– Что?
– Питеры, конунг, - Шрам сыто ухмыльнулся. – Похоже, они собираются
организовать в Твери базу.
Я встал со стула, прошел в угол к ведру. Помочился. Шрам терпеливо ждал.
– Сколько их?
– Больше тебя, конунг.
– Насколько?
– Самое малое - вдвое, - Шрам, прищурившись, смотрел на меня. Нет, этот игрок только с виду – громадный дурак...
– Техника?
– Три вертушки и поезд.
Я подошел к сейфу, набрал код замка.
За железной дверцей - горка белых пакетиков. Мое плечо обожгло горячим дыханьем, я обернулся – глаза склонившегося Шрама жадно засверкали.
– Неплохой у тебя запасец, конунг.
– Убери рыло.
Он отстранился. Я запер сейф, протянул игроку пакетик.
Шрам схватил дурь дрожащими руками, тут же надорвал целлофан, всыпал порошок в огромные ноздри. Шумно втянул воздух.
– Убирайся, - поморщился я.
– Прости, конунг, - пробормотал Шрам, облизывая пустой пакетик синим языком.
Как
Информация Шрама была неожиданной.
Мой отряд направлялся в Тверь для проведения зачистки, а не для битвы с питерами. Да и не слышал я, чтобы когда-нибудь стрелки - москвиты нос к носу сталкивались с питерами… Кажется, Христо упоминал, что когда-то к Отцу Никодиму приезжал из Питера Отец Афанасий. Но откуда Христо мог знать наверняка? Он возрожденец, а не стрелок.
Операция в Ярославле основательно пощипала отряд: тамошние игроки здорово метали заточки. Я не готов к столкновению с питерами. И УАМР ничего не говорит на этот счет…
Так что, поворачивать обратно?
«Шанс обязательно выпадет – главное, не упустить его», - женский голос. На мгновение я будто наяву увидел ее, вспомнил запах волос, наивные, неосуществимые мечты, которые я начертал на флаге своей души и тайно понес через Русские Джунгли. Серебристая Рыбка, плыви…
– Значит, шанс, - прошептал я, глядя, как в печи мечется огонь.
Решение было принято. Чтобы не терзаться понапрасну новыми сомнениями, я поднялся с постели, снял с гвоздя зеленую куртку с нашивкой на рукаве в виде серпика луны.
Серпик луны сверкал и на холодном небе, но смотрел он в другую сторону. Джунгли шумели, где-то выла тварь. Там же бродит Шрам, а может, забрался на дерево и уснул, - улетел в лживо-прекрасный сон. Интересно, что он видит под дурью? Что прекрасно для Шрама? Зеленая долина, пересеченная голубой речушкой, вытекающей, кажется, из самого неба? Едва ли. Красивая женщина? Это уж точно – нет. Скорее всего, он видит себя не Шрамом, а кем-то другим. Может быть, конунгом.
Я пошел вдоль поезда. За приоткрытыми дверями вагонов храпели, стонали, ругались вполголоса; из печных труб летели искры – некоторые поднимались выше деревьев и только там, в вышине, гасли.
В хвосте поезда, на платформе, – вертолет, лопасти свисают чуть не до земли. Единственная вертушка, доверенная моему отряду. Да я особо и не настаивал на большем, полагаясь на пехоту и мощь станкового пулемета.
Посмотрев на блестящий под луной снег, повернул обратно.
Из продвагона доносились приглушенные стоны, звуки ударов: эта сволочь, Машенька, опять избивал Николая. Я остановился у двери, едва сдерживаясь, чтоб не вмешаться.
– Гад, - тонким голосом крикнул Николай и тут же захрипел: должно быть, Машенька схватил его за горло.
Быстрым шагом я направился к своему вагону: помочь Николаю я не в силах, даром что конунг. В отряде, как и в Джунглях, – каждый сам за себя.
Отворив дверь, я замер: в мое краткое отсутствие кто-то побывал в вагоне.
Сердце гадко заныло: на месте сейфа раскуроченные доски с хищно торчащими гвоздями – похоже, сейф отодрали от пола одним рывком.
– Шрам! Е…ть его душу, это Шрам!