Тепличный цветок
Шрифт:
Лорен продолжает рисовать на салфетке. Я толкаю его плечо своим.
– Как держишься?
– Спроси меня снова, когда все нахрен прояснится, - говорит он.
– Вы собираетесь оставить ребенка?
– Ага, - кивает он.
– И из-за этого я уже чувствую себя ужасно.
– Возможно, у малыша не будет проблем с зависимостью, - говорю я.
– Нет, дело не в этом, - Ло поднимает глаза от салфетки и указывает ручкой на Коннора.
– Нашему ребенку придется расти вместе с их малышом. А это уже само по себе отстой, хотя он еще даже не родился.
Я
– Ребенок Коннора будет еще тем снобом, так что ты можешь быть уверен, твой будет не до конца испорченным мальцом, - говорю я.
Коннор открывает рот, чтобы запротестовать, но вдруг из гостиной до нас доносятся звуки всхлипов. Я выпрямляюсь. Черт, мы все схватываемся на ноги.
– Следует ли нам пойти к ним?
– спрашивает Ло, хватаясь за край столешницы, готовый броситься в гостиную.
Коннор единственный кажется спокойным.
– Дадим им еще пять минут.
Надеюсь, я смогу продержаться так долго.
ГЛАВА 67
ДЭЙЗИ КЭЛЛОУЭЙ
Лили начинает плакать еще до того, как я дохожу до середины своей исповеди. Я сижу на деревянном полу, пока они ютятся вместе на диване. Девочки предложили мне присесть на подлокотник, но я решила, что хочу видеть их в лицо. Больше никаких отговорок.
Роуз жестом приглашает меня продолжить.
– Рассказывай дальше. Она слишком эмоциональна из-за гормонов.
– Ага, - кивает Лили и принимает салфетку, которую Роуз бросает ей на колени.
– Мне жаль, Дэйзи. Я просто думаю, что знаю, куда клонится твой рассказ. Но да, продолжай. Прошу, - она снова кивает и медленно выдыхает.
Сперва я объясняю им, что в течение почти года мой сон был ужасен. Что мне пришлось обращаться к врачам, и все они, изучив мой сон, делали заключение, что я страдаю бессонницей. Что они прописали мне Амбиен, от которого ночные страхи лишь усилились. Я не говорю о причинах своих проблем, оставляя это напоследок. Их сложно признавать даже перед самой собой.
Роуз быстро заполняет тишину, когда я делаю паузу.
– И все это время ты была совсем одна?
– ее выражение лица сразу же переполняет сожаление и вина. Я пытаюсь не фокусироваться на боли в глазах, ее и Лили. Я всегда хотела радовать окружающих, а не доводить до слез. Но сейчас этого не избежать.
– Со мной был Рик, - говорю я.
– Он был всегда рядом ради меня.
– Но у тебя не было нас, твоей семьи, - говорит Роуз, сжимая коробку с салфетками в железной хватке.
– Ты знаешь, ты могла бы прийти к нам с чем угодно, Дэйзи, верно? Мы любим тебя.
Лили кивает, соглашаясь.
– С чем угодно, мы здесь.
Я верю им, но пока что сестры еще не слышали о причинах моей бессонницы. Они знают часть истории, но я понимаю, что должна прояснить картину до конца. Сначала я описываю легкие случаи. Те, которые я рассказывала
Об операторе, который вломился в мою спальню.
Раздраженном парне, который напал на мой мотоцикл и саму меня.
Но история, которая причиняет больше всего боли следует после всех других. Она просит, чтобы ее освободили, умоляет, чтобы ею поделились и отпустили. Просто нужно начать ее рассказывать.
Однако начать как раз очень сложно, так как она затягивает людей и вызывает желание узнать конец. А конец наиболее болезненный, он может ранить их так сильно, что сестры еще долго будут истекать кровью.
У меня нет времени на молчание. Потому просто начинаю рассказ.
Я смотрю на свои руки, не в силах взглянуть сестрам в лицо.
– Мне было шестнадцать, когда твоя сексуальная зависимость стала мировой сенсацией, Лили, - я делаю паузу и глубоко вдыхаю перед тем, как продолжить.
– Я помню день, когда вернулась в школу. Мои друзья все задавали эти вопросы, - сначала я колеблюсь повторять ли их, но поднимаю взгляд, и Лили мне кивает, поощряя продолжать.
Она говорит:
– Все в порядке.
Сила моей сестры передается и мне, и это подталкивает меня к тому, чтобы продолжить, словно порыв ветра в нужном направлении.
Несмотря на боль, я произношу:
– Мои друзья спрашивали меня: Твоя сестра просто сидит в комнате и трахается днями напролет? А она трахается с девочками?– меня передергивает, когда вспоминаю еще больше тех вопросов.
– Как сильно ей этого хочется? А она трахнулась бы со мной? А с бездомными она трахается?– я сглатываю.
– И я не знала, что ответить им ни на один вопрос. Я не знала правды, но все равно защищала тебя, - я все еще защищала бы ее и сегодня. И сделала бы это снова. Я не могу даже сожалеть об этом.
– Однако со временем вопросы начали меняться.
– На какие?
– спрашивает Роуз, хмурясь.
Я пожимаю плечами.
– Они начали спрашивать меня обо мне самой. Типа, а ты тоже делаешь подобное все это время? Тебе нравится анал, Дэйзи? Ты бы хотела меня трахнуть? Хочешь мне отсосать?
– Боже, - говорит Роуз, хватая свой мобильный.
– Кто это говорил?
Лили тянется к рукам Роуз и шепчет тихим голосом:
– Позволь ей закончить, Роуз.
Моя самая бесстрашная сестра неохотно отключает телефон и ждет, что я продолжу.
Я тру глаза и гляжу на пол, словно серьезно опасаюсь, что от меня отвалится кусок. Прошу, скажи это, Дэйзи. Не будь такой трусихой. Я глубоко вдыхаю.
– Все время... я думала, мои друзья, Клео и Харпер были все еще моими друзьями. То есть...
– я испускаю тихий плаксивый смешок.
– Я выросла с ними. Я знала Клео с шести лет и считала подругой детства, той, кто по крайней мере... похожа на тебя с Ло, - говорю я Лили. Мои глаза сверлят дыры в собственных пальцах. Я соскребаю с ногтя желтый лак.