Тепличный цветок
Шрифт:
Вдруг надо мной возникает почти двухметровый парень, заграждая от солнца и безоблачного неба. Его карие глаза буравят меня безжалостно и с долей похоти. Он хватает мои лодыжки из снега и смотрит на мою обувь. Его лицо становится суровым.
– Ты пиздец какая ненормальная, - он снимает с меня шлепанцы и растирает одну из покрасневших ступней.
Я откидываю голову и почти стону.
– Ощущения офигенные.
И затем его взгляд опускается на мою грудь.
Я тоже смотрю на нее. Мои
Он пожимает плечами, скидывая свою кожаную куртку, его суровый взгляд все еще прикован к моей груди, которая вздымается и опадает чаще, чем раньше.
– Ты не слышал?
– спрашиваю я, наблюдая, как он смотрит на меня.
– Я уже занята.
– Я слышал, - говорит Рик, сгребая меня в охапку и оборачивая куртку вокруг моих плеч. Наши взгляды встречаются.
– Я уже слышал это, он - тот единственный, кто может не отставать о тебя, - и затем он поднимает меня на руки, воздух покидает мои легкие.
Поддерживая мою спину и ноги, он несет меня к передней двери. Я осознаю, что мы остались на улице одни, другие ребята уже зашли в теплый дом. Я даже не думаю, что Роуз участвовала в перестрелке, но по крайней мере она выдержала холод и поддержала командный дух.
Я тянусь и провожу пальцами по волосам у Рика на затылке. И его мускулистая рука напрягается, а взгляд еще раз путешествует по моему телу. А потом он целует меня, его язык скользит по моему, согревая каждый дюйм моего тела.
Я в его руках.
Больше не просто сестра девушки его брата.
Или сестра его друга.
Даже не просто друг.
Я его.
И пока он бережно заносит меня в дом, целуя все более и более настойчиво и страстно, я кое-что осознаю, глубоко в душе.
Мы свободны.
Не важно, что общественность ненавидит нас. Не важно, что моя мама не принимает его. Мы сделали все, что могли на данный момент.
Я улыбаюсь, целуясь с ним, а моя рука зарывается в его густые волосы.
– Я не могу сократить список до десяти, - говорит Роуз Коннору, врываясь в наш с Риком момент. Мы оба отстраняемся и поворачиваем головы.
Роуз сидит на диване из замши сливочного цвета, поджав под себя ноги, пока Коннор передает ей кружку с кофе. Его рука поглаживает ее по бедру, удерживая Роуз поближе к своему телу.
– Тебе нужно это сделать, конечно, если ты не хочешь иметь пятьдесят детей, дорогая, - говорит он ей.
Роуз бросает взгляд на Лили и Ло, который смотрит на меня на руках у Рика. Даже несмотря на то, что Ло еще не привык видеть нас вместе, он уже не ругает и не отчитывает Рика. Он просто позволяет нам быть.
– Сколько имен вы уже вычеркнули?
–
– Коннор думает, что нелепо оставлять несколько вариантов, - должно быть это и есть предмет их войны по смс.
Коннор вмешивается:
– Ты можешь оставить один или два запасных варианта, более - уже слишком.
– Почему я вообще вышла за тебя замуж?
– отвечает она.
Он обращается к ней на французском, и я уверена, что он говорит: Потому что любишь меня. А я люблю тебя.
Рика, должно быть, они уже достали по самое не хочу, потому что он разворачивается и начинает нести меня в сторону лестницы. Но я вижу выражение на лице сестры, нечто чистое, волшебное и прекрасное.
Несомненно, это - любовь.
– У нас осталось только два имени, одно для девочки и второе для мальчика, - говорит Лили Роуз.
Ее челюсть отвисает, и Коннор бросает на нее взгляд, говорящий "а я тебе говорил".
Они снова начинают дискутировать, Ло спорит с Роуз.
Я волновалась, что сейчас, когда они ждут детей, ребята изменятся, что сменят свои дерзкие двадцать лет на минивены и отстойное времяпровождение, что кажись, приходит к вам вместе с детьми. Возможно, они и захотят этого в конце концов, но прямо сейчас я упиваюсь войной снежками, ночными играми и обедами, что мы готовим и едим вместе. Мы - соседи, словно живем в студенческом кампусе, экономя на аренде. Но вместе с тем мы живем, как сестры.
Этот каждый день напоминает мне, что мне всего восемнадцать. А им двадцать три и двадцать пять.
У нас еще есть годы, чтобы расти вместе и разделиться.
Но это время еще не пришло.
На полпути наверх Рик ставит меня на ноги, его взгляд исследует меня с головы до кончиков пальцев ног, и в его глазах читается сильная жажда. Я тоже хочу его. Я иду задом наперед, и он следует за мной, близко.
– Ты знаешь, что сблизило бы меня с сестрами?
– шучу я. И затем тру свой живот.
Его взгляд становится мрачным.
– Помнишь ту стойку, что сделала сегодня утром?
– Ага.
– И колесо?
– Угу.
– И как попыталась сделать чертово сальто на батуте?
Я улыбаюсь недавнему воспоминанию.
– Это было реально весело, - снег дул мне в лицо с каждым новым прыжком. Я делаю еще несколько шагов по ступеням, идя задом. Он не отстает от меня.
– Представь, что ты не можешь сделать все это в течение девяти гребаных месяцев, Кэллоуэй.
Я останавливаюсь на одной из ступеней, и моя улыбка увядает. Звучит... не весело.
Он тянется ко мне и сжимает щеки ладонями, его губы касаются моего уха.