Тепло твоих губ
Шрифт:
— А вы не слишком ли торопитесь, коллега? — Сергей Владимирович говорил спокойно, но веско. — Я ведь в курсе того, что произошло вчера. Гвоздев, конечно, поступил неправильно. Но его поступок, на мой взгляд, не соответствует мере наказания. И в этом случае я не просто родитель Олега Романова, а еще и руководитель школы, где учится Роман Гвоздев. Поэтому прошу вас дать мне возможность поговорить с нарушителями «по душам». Смею заверить, после нашей беседы никаких крайних мер не понадобится…
— Смотри, — сказала Валентина Петровна, когда они вышли из кабинета директора, — не пожалей
— Эх, Валя, — усмехнулся Сергей Владимирович. — А я, думаешь, лучше был? Вылитый Ромка Гвоздев. И вот что я тебе скажу. Радоваться надо, что у нашего сына появился друг. Пусть даже и Ромка Гвоздь.
В тот же вечер он крупно поговорил с обоими путешественниками, и повинившийся Роман был оставлен в лагере под честное слово директора.
В какой-то мере отцовское слово еще больше повязало двух мальчишек, и их дружба не прекратилась и после окончания летних каникул. Правда, и в классе они по-прежнему сидели на разных партах — Ромка на «Камчатке», Олег — на первой. Но зато теперь они вместе ездили в райцентр на автобусе, Олег — в музучилище, Роман — в свою спортшколу. Пыльный загазованный автобусик стал для них своеобразным «клубом для двоих», где можно было, не торопясь, обсудить, что произошло за день в школе или случилось в поселке. Порой обмен мнениями переходил в горячий спор, а легкий, непринужденный треп — в долгую, задушевную беседу. Когда не надо было ехать в райцентр, вечером сходились у Олега, и Роман, засидевшись допоздна, ночевать оставался в доме друга. Иногда они вместе отправлялись прогуляться или в кино. Валентину Петровну, которая втайне не одобряла дружбу сына с «отпетым» Гвоздевым, эти отлучки не могли не беспокоить. И однажды ее опасения подтвердились самым недвусмысленным образом — Олег вернулся за полночь и к тому же благоухающий табаком и спиртным. С порога учуяв эти «страшные» запахи, Валентина Петровна схватилась за сердце.
— Где ты шлялся? — закричала она. — Немедленно признавайся, с кем пил? С Ромочкой своим? Я все глаза проглядела, его ожидая. А он…
— Подожди, Валя, — в отличие от жены Сергей Владимирович воспринял случившееся спокойно, даже с юмором. — Видишь, его грех сам наружу просится.
Он отвел сына в туалет и помог ему освободиться от остатков алкоголя в желудке. Затем уложил на диван и прикрыл пледом. Олега знобило, он был бледен, как полотно.
— Ну рассказывай, орел, где траванулся?
— На перемене в школе поспорили, может ли кто пойти в полночь на кладбище, — начал Олег, но остановился, взглянув на мать…
Та сжала ладонями виски.
— Все сказали, что могут. А когда подошли, желающих не оказалось. Пошел один Гвоздев.
— А что делали другие? — поинтересовался отец. — Пока храбрый Рома ошивался между крестов, что вы-то делали?
— Ждали за оградой, — ответил Олег. — Чего же еще?
— А пили зачем? — Сергей Владимирович насмешливо улыбнулся. — Для храбрости, что ли, с собой взяли?
— Да не брали мы ничего! По дороге встретили одного знакомого парня. Он уже школу кончил, сейчас на фабрике работает. Он на вечеринку собирался, а потом передумал, пошел с нами… Не поверил, что кто-то из нас решится, — объяснил
— А сам Гвоздев пил? — спросил Сергей Владимирович. В голосе его прозвучала явная озабоченность, что еще больше раскалило Валентину Петровну.
— Тебя только твой Ромочка интересует, — буквально взорвалась она. — А то, что твой сын пил, это ерунда. Тебе Гвоздевы ближе, чем мы.
— Подожди, Валя, — отмахнулся Сергей Владимирович. — Мы еще с Олегом не закончили. Так что, пил Роман или нет?
— Нет, Ромка не пил. Если бы он выпил, это бы не считалось. Тот парень сказал, что водка страх снимает, — объяснил Олег. — А в полночь даже за оградой, знаешь, как страшно было.
— Представляю, — усмехнулся отец. — Ну а ты-то что взвилась? — повернулся он к жене. — Я потому про Ромку спросил, что у него отец пил. Если он тоже начнет, то не остановится. А Олег больше и в рот не возьмет, я что, по нему не вижу?
— Точно, не возьму, — заверил Олег. — Такая гадость.
— Хорошо, если и Роман так считает, — задумчиво сказал Сергей Владимирович. — Жалко все-таки Оксану.
Имя матери Романа подействовало на Валентину Петровну самым неожиданным образом. Она вдруг подбоченилась и уставилась на мужа огромными, гневными глазищами.
— Оксану пожалел? Ясно, не чужая ведь…
— Не чужая? — Сергей Владимирович растерянно посмотрел на жену. — Ты что, мать? Какая муха тебя укусила? Успокойся и… пошли отсюда. А то наш чадушко к школьному звонку не проспится.
Но и выйдя за дверь, Валентина Петровна продолжила разговор на тех же высоких нотах.
— А ты знаешь, — приступила она к мужу. — Знаешь, какие слухи про тебя Роман по поселку распространяет?
— Ну… какие?
— А такие, что ты его внебрачный отец!
— Я?! — Сергей Владимирович ошеломленно уставился в пылающее гневом лицо жены. — Я — отец Романа? Ты шутишь, Валя.
Но Валентина Петровна непреклонно буравила мужа взглядом черных сверкающих глаз. И тот, вдруг осознав весь комизм ситуации, неожиданно расхохотался. Такой реакции мужа Валентина Петровна, конечно же, не ожидала.
— Еще смеется, — проворчала она вполголоса, как бы про себя, — нашкодил и смеется.
Но Сергей Владимирович залился еще пуще, и она обескураженно смолкла.
Наконец Сергей Владимирович отсмеялся и, отерев слезы, сказал:
— Значит, Роман утверждает, что я его отец? И везде об этом рассказывает? И все, конечно, в том числе и ты, ему поверили. — Сергей Владимирович еще разок коротко хохотнул. — Нет, все-таки запретить надо эти мексиканские телесериалы. Вы тут от них все с ума посходили… И ты, мать, тоже хороша. Поверила этому… сочинителю.
Бледная улыбочка пробежала по губам Валентины Петровны.
— А я, честно говоря, уже прикидывать начала, когда Оксана успела от тебя понести. — В ее голосе звучали виноватые, извиняющиеся нотки. — И Оксана тут ко мне прибегала, плакала, просила, чтобы я не верила письмам, которые Ромка показывает, — он их, дескать, сам написал. Да так красиво, сказала, сочинил! Читаешь — оторваться нельзя. Вот стервец, а? Совести у него нет…
Но Сергей Владимирович не поддержал праведного гнева супруги.