Тёплый снег

Bronach

empty-line/>

– Дэвид...

– М?

– А мы вещи забыли, - глухо сказал Джонатан, всё ещё уткнувшись в грудь мужчины и вдыхая его запах.

– Ах ты ж чёрт, и правда!
– воскликнул альфа, чуть отстраняя его.
– Если тебя определят сегодня в палату, то лучше, чтобы они сразу были с тобой. Посиди тогда пока в машине, а я быстро сбегаю за ними.

– Я лучше просто рядом постою, - улыбнувшись ответил Джон.

– Уверен? Не замёрзнешь? Ладно, давай так, я оставлю

машину открытой, на случай если замёрзнешь или устанешь. Но я очень быстро, туда и обратно, - он чмокнул омегу в губы и бросился обратно к дому.

Тот проводил взглядом его фигуру, пока она не скрылась за дверью, и, поддерживая живот, сделал несколько шажков туда и обратно. Сидеть было неудобно, ходить тоже, стоять тяжело, но терпимее всего.

Эти несколько месяцев с Дэвидом стали самыми счастливыми в его жизни. Он долго боялся поверить, всё ждал какого-нибудь подвоха или неприятности, но жизнь текла своим чередом. Малыш рос в его чреве, исправно толкался, иногда попадая своей маленькой пяточкой, куда-нибудь под ребро, и тогда Джонатан болезненно охал, а альфа бледнел и тут же подскакивал к нему, спрашивая всё ли в порядке. В такие моменты Джону хотелось смеяться и плакать одновременно, и дело было не в гормонах, ну, или не только в них, он просто думал, ну как такой мужчина мог достаться ему?

Омега улыбнулся своим мыслям, погладил по животу. Надо было всё-таки сесть в машину, ноги устали очень быстро.

Он неловко повернулся и не сумел сдержать испуганного вскрика. В двух шагах от него стоял тот, кого он никак не ожидал увидеть, тот кого он надеялся не видеть больше никогда в жизни, но кто продолжал преследовать его в кошмарах.

Его отец.

Кривая ухмылка портила его красивое лицо. Джонатан никогда не задумывался, но наверное его отец был моложе Дэвида. По крайней мере, папа был его первым собственным омегой и до самой своей смерти оставался единственным. Когда самого Джона отдали этому альфе, тот частенько называл его именем папы – Джереми, особенно во время секса.

У него было много времени, чтобы подумать, пока он связанным валялся на дне фургона, в который его затолкал отец после произнесённых с издёвкой слов: «Ну, здравствуй, мой блудный сын».

В тёмно-зелёном фургоне, помимо отца – Эйзела - были и другие альфы из общины. Группа охотников, которых его папа Джереми называл «загонщики». Это они всегда находили их, как бы далеко они с папой не забрались, и наверняка они же убили геологов и сожгли их базу.

В общине Джон видел их редко, в основном потому что Эйзел не позволял ему свободно передвигаться по деревне и часто запирал в доме или держал в сарае на цепи, «в воспитательных целях», как он говорил.

Джонатан лежал, не шевелясь, слёз не было, мысли отчего-то текли спокойно, даже вяло. Разум отказывался воспринимать это как реальность, уж слишком всё напоминало его многочисленные кошмары.

Когда отец схватил его, юноша даже не успел позвать Дэвида, просто не смог, язык словно отнялся, полностью отказываясь повиноваться.

–

Эйз, почему бы не завязать ему глаза? Мне не нравится, как он смотрит на нас, - подал голос один из альф.

– Почему бы вообще не выколоть ему глаза? Зачем они ему? Так же как и ноги. Важна только дырка. Давно надо было всё это сделать...- злобно прорычал другой, взъерошенный и дёрганный, со злобным взглядом серовато-карих глаз.

– Заткни пасть!
– рявкнул на него Эйзел и за шкирку притянул омегу ближе к своим ногам.
– Он мой, и мне решать, что с ним делать.

– Но правда, Эйз, если бы ты вовремя перебил ему ноги, нам бы не пришлось сейчас отвлекаться от дел, чтобы возиться с ним. Заказ-то не полностью выполнен и деньжата мы ещё свои не получили, - снова обратился к нему первый. Его Джон знал немного, он часто бывал в их доме, Баз, кажется.

– Тебя никто не просит с ним возиться, но он вернётся с нами, - сквозь зубы процедил Эйзел.
– Никто не может покинуть общину, ты ведь помнишь, так, Джонни?
– обратился он уже к омеге у своих ног и потянул того за волосы, заставляя смотреть на себя.
– Ничего, я дам тебе возможность заслужить прощение. Только вот ублюдка своего здесь оставишь, мне чужого не надо, - неприятно рассмеялся он.

Джонатан внутренне сжался, кажется, даже малыш услышал эти слова и испугался. Страх наконец-то пробился сквозь плотную завесу шока. Юношу затрясло. В происходящее невозможно было поверить, так же, как когда-то, вечность назад, он не мог поверить в искреннюю заботу Дэвида.

Эйзел впился в него взглядом своих водянисто-серых неприятно-колючих глаз, его губы кривились в усмешке. Он провёл ладонью по щеке парнишки, наслаждаясь его дрожью и страхом, впитывая их сквозь кончики пальцев.

– Ты мой, - тихо произнёс Эйз, склонившись к самому лицу Джона, - Тебе давно надо было это понять. Я никогда тебя не отпущу. Даже если бы ты сбежал от меня на другой конец света, я всё равно нашёл бы тебя. Мой мальчик, мой омега.

Айзек, забыв об обеденном перерыве, торчал в офисе. Рука устала ставить подписи под документами, он будто раздал пару тысяч автографов. После праздников его график сбился и работы прибавилось. Помимо собственных обязанностей, он занимался и делом Джонатана, которое, при удачном стечении обстоятельств, сулило ему долгожданное повышение, а уж такого шанса он никак не мог упустить.

Отдав документы секретарю, он достал из стола пакет, который ему доставили сегодня утром. Старые знакомые из полиции передали ему занятные фотографии и новую интересную информацию. Он так углубился в изучение этого материала, что когда раздался телефонный звонок, вздрогнул от неожиданности.

– Дэйв, ну надо же...- но ему не дали договорить.

– Айзек, они забрали его, забрали моего мальчика!
– прозвучал на том конце до крайности взволнованный, срывающийся голос.
– Айзек, помоги! Я не знаю... не знаю, к кому ещё обратиться!