Теранезия
Шрифт:
Он направил лодку прямо к берегу.
Из-под днища послышался скрежещущий звук и лодка, вздрогнув, остановилась. Мадхузре скатилась с банки, на которой спала в щель между банкой и носом. Прабир схватил сумку с едой, закинул в нее планшет, застегнул молнию и надел сумку на шею. Затем он прыгнул вперед, потянувшись за хныкающей и растерянной Мадхузре, которая начала просыпаться. Он поднял ее, обхватив руками, и спрыгнул в воду.
Под ногами оказалась скала. Воды было по пояс.
Прабир заплакал, дрожа от облегчения и избытка адреналина. Мадхузре смотрела неуверенно, словно пытаясь выбрать между шоу симпатии и конкурсным показом слез.
— Я ударилась
Прабир протер глаза обратной стороной ладони.
— Ударилась? Мне очень жаль, дорогая.
Он добрел до берега и положил ее, затем вернулся к лодке за двумя другими сумками, а потом еще раз за бидоном с водой. На лодке осталась вмятина, но пол был сухим — видно композитный корпус оказался прочнее, чем он думал.
Он отдыхал, лежа на усыпанном галькой пляже, прижимая к себе лежащую сверху Мадхузре. На них все еще были надеты спасательные жилеты, и когда он закрывал глаза, вся вселенная сжималась и полностью заполнялась скрипом и запахом пластика.
Прабир разбудил чей-то, донесшийся издалека, выкрик. Он прислушивался некоторое время, но больше ничего не услышал. Возможно, ему просто почудилось.
Все еще было темно. Он переместил Мадхузре на один бок и взглянул на часы. Было начало пятого.
Ему снилось, что отец стоит на вершине скал, выкрикивая его имя. Но если это и был только сон, то звук вполне мог оказаться реальным.
Прабир поднялся на ноги, оставив Мадхузре лежать на прежнем месте. Ему следовало взять ее с собой, если он отправится на вершину скал. Хотя из-за нее он не сможет взять с собой много вещей. Ему придется довольствоваться полулитровой канистрой воды. Он, дрожа, помочился в море. Камни под ногами были холодными. Он забыл прихватить с собой обувь.
Ему пришлось идти вдоль берега минут пятнадцать, пока он нашел пролом в стене скал, в котором была крутая тропинка, ведущая наверх. Он вскарабкался по ней, с дюжину раз едва не сорвавшись вниз. Мадхузре спала у него на руках, ни на что не реагируя.
Вершина скалы была укрыта толстым слоем плотной травы, а вдалеке едва виднелись густые джунгли. Не было видно ни огня, ни света, никаких признаков жизни. В лунном сиянии казалось, что нет никого, кроме них, на всем пространстве между краем скалы и джунглями, но тут Прабир снова услышал голос.
Это был голос мужчины, но не отца. Голос выкрикивал слово «Аллах!»
Прабир пошел на голос, осознавая опасность, но слишком устав, чтобы тщательно все обдумать. Его родители должны были быть здесь, чтобы встретить его на берегу. Он сделал все от него зависящее, чтобы позаботиться о Мадхузре; все, что случилось сейчас, случилось по их вине.
Он увидел человека, лежащего навзничь на траве. Это был индонезийский солдат с почти полностью обритой головой, одетый в аккуратный зеленый камуфляж и военные ботинки. На вид ему было лет девятнадцать. Рядом с ним лежало какое-то длинноствольное оружие.
— Мы друзья. Мы не причиним тебе вреда, — сказал Прабир на своем ломаном индонезийском.
Человек повернулся к нему с выражением страха в глазах и попытался схватить оружие. Его лицо лоснилось от пота. На животе чернело огромное темное пятно.
— Я приведу помощь. Скажи, куда идти.
Человек недоверчиво уставился на него.
— Я не знаю, где они. Я не знаю, куда направить тебя, — наконец сказал он.
Прабир присел на корточки и поднес к нему канистру с водой. После недолгого колебания, человек взял канистру и выпил из нее. Когда он протянул ее обратно
— Оставь ее себе.
У него оставалось еще десять литров на берегу.
Было непросто понять, как говорить с солдатом, чтобы не разозлить его, но Прабир осторожно сказал:
— Местные наверное смогут помочь тебе.
Человек качнул головой, скривившись от боли и прикрыв глаза.
Проснулась Мадхузре, зевая и недоуменно оглядываясь. Она зафиксировала свое новое окружение, потом разочарованно посмотрела на Прабира:
— Хочу Ма!
Человек открыл глаза и улыбнулся ей. Затем приподнялся и протянул к ней руки. Мадхузре покачала головой — она не испугалась, но не захотела пойти навстречу незнакомцу. Тот понимающе пожал плечами, лицо его скривилось и он снова прокричал «Аллах!» Слезы брызнули из его глаз и потекли по щекам.
Прабир почувствовал, как его ноги слабеют. Он уселся на траву, прижав Мадхузре к своей груди. Сколько нужных вещей он, оказывается, забыл взять с собой с острова: бинты, обезболивающее, антибиотики.
Мадхузре снова задремала. Человек затих, он, казалось, потерял сознание, хотя дышал все еще громко.
Прабир задумался, действительно ли тот верит в Аллаха — Аллаха, который мог бы послать его товарищей помочь ему или хотя бы призвать его в рай — или просто выкрикивал это слово по привычке, как проклятие. Когда Прабир однажды спросил отца, почему так много людей верит в бога, отец ответил: «Когда наступают трудные времена, всегда находятся те, кто хочет верить, что есть кто-то, кто наблюдает за ними. Кто-то, кто готов помочь или хотя бы оценить их действия и признать, что они сделали все, что было в их силах. Но этот мир устроен не так».
Прабир опустил Мадхузре на траву, та недовольно пошевелилась, но не проснулась. Он подошел к солдату и сел рядом с ним, бережно придерживая голову умирающего.
Незадолго перед закатом, сопровождаемые криками вспугнутых птиц, из леса появились двое, сильно заросшие и в лохмотьях.
— Не убивайте нас. Он никому не причинит вреда. Ему всего лишь нужен доктор. Его все еще можно спасти, — сказал Прабир.
Один из них взял Мадхузре на руки, затем схватил Прабира за плечо и рывком поднял на ноги.
Другой присел на корточки рядом с солдатом и вытащил нож. Когда Прабира вели прочь, он услышал звук, как будто пловец откашливает воду. Он не оглядывался назад и через несколько секунд звук прекратился.
Часть вторая
5
Лагерь находился в десяти километрах от Эксмуса, небольшого городка на северо-западном побережье Австралии. Это приводило Прабира в замешательство, поскольку почти все в лагере попали сюда из мест, расположенных как минимум на тысячу километров севернее. Он знал, что в Дарвине жило много эмигрантов из Индонезии, отзывчивых людей, знающих многое о местных реалиях, которые охотно посетили бы лагерь и помогли бы советом, находись он поближе. И хотя правительство оплачивало предоставление юридической помощи задержанным, чтобы те могли получить статус беженцев, в самом Эксмусе юристов не было, поэтому тем приходилось приезжать издалека — из Перта или Дарвина. В лагере был только один телефон на двенадцать сотен обитателей, так что у юристов не было другого выбора, кроме как приезжать лично, и на это уходило время, которое они могли использовать для ведения дел — и не в последнюю очередь потому, что стоимость переездов превышала смету расходов на юридическую помощь каждому заявителю.