Терапевтическая проза. Ирвин Ялом. Комплект из 5 книг
Шрифт:
«Да. Вчера он пришел и почти небрежно обронил, что расстался с Кэрол и переехал к женщине намного моложе ее – причем раньше он никогда мне о ней не говорил. Он приходил ко мне три раза в неделю и забывал рассказывать о ней!»
«Ого! Вот это уже интересно! Ну и?..»
«Ну, это был неудачный сеанс. Мы были совершенно рассинхронизированы. Все это время я был очень раздражен».
«Расскажите мне вкратце, что происходило во время сеанса, Эрнест».
Эрнест прошелся по основным моментам, и Маршал начал непосредственно с контрпереноса – эмоциональной реакции терапевта на пациента.
«Эрнест,
Эрнест собрал волю в кулак. «Ну, казалось, словно он не придавал значения, даже насмехался над годами нашего сотрудничества. Я столько лет горбатился ради этого парня, я все жилы из себя вытянул. Столько лет он мертвым грузом висел на моей шее… Это нечестно, Маршал».
«Продолжайте. Никто и не обещал, что это будет честная игра».
Эрнест пытался понять, что он чувствует. Море эмоций, но что можно рассказать Маршалу? Он не был пациентом Маршала. И он хотел, чтобы Маршал уважал его как коллегу – ему нужны были его подсказки, его помощь при поступлении в Институт психоанализа. Но он также хотел, чтобы его супервизор оставался его супервизором.
«Ну, я был в шоке. В шоке от того, что он бросил мне в лицо восемьдесят тысяч долларов, в шоке от того, что он так вот просто слинял от своей жены, не сказав мне ни слова. Он знал, сколько я сделал для того, чтобы он ее бросил. И даже не удосужился мне позвонить! А этот парень, между прочим, звонил мне из-за совершеннейших пустяков. И это еще не все! Он скрывал от меня существование другой женщины в своей жизни, и это тоже меня шокировало! А еще я был в шоке из-за того, что она, да и любая женщина могла лишь поманить пальчиком или помаячить своей маленькой дыркой, так, что он смог сделать то, на что мне за столько лет так и не удалось его сподвигнуть!»
«А что вы думаете о том, что он все-таки бросил жену?»
«Как бы то ни было, он сделал это! И это хорошо. Неважно, как, главное, что сделал. Но сделал он это неправильно. Какого черта он не мог сделать это так, как положено? Маршал, это безумие – примитивная штука, самый что ни на есть примитивный процесс. Мне трудно говорить об этом».
Маршал наклонился к нему и накрыл его руку своей, что было нехарактерно для него. «Поверь мне, Эрнест. Это и правда непросто. Ты прекрасно справляешься. Продолжай в том же духе».
Эрнесту стало легче. Удивительное дело – странный парадокс психотерапии и супервизорства: чем больше ты говоришь о вещах противозаконных, постыдных, дурных, скверных, тем большее вознаграждение получаешь! Но поток его ассоциаций замедлился: «Посмотрим, надо в этом разобраться. Меня взбесило то, что Джастин пошел на поводу у своего члена. Я желал ему добра, надеялся, что он сможет по-хорошему разобраться со своей драконихой. Эта его жена, Кэрол… это что-то».
«С чем она у вас ассоциируется? Давайте потратим на это одну-две минуты, не больше», – сказал Маршал. Это его обнадеживающее «одну-две минуты» было скорее поклоном в сторону супервизорства, чем частью терапевтического контакта. Четкое указание короткого промежутка
«Кэрол?.. нехороший человек… горгона Медуза… эгоистичная, злобная женщина на грани… острые зубки… глаза-щелочки… воплощение зла… самая отвратительная женщина, которую я когда-либо встречал».
«То есть вы все-таки встречались с ней?»
«Я имею в виду, самая отвратительная женщина, которую я никогда не встречал. Я знаю ее только со слов Джастина. Но за несколько сотен часов я узнал ее довольно хорошо».
«Что вы имели в виду, когда сказали, что он сделал это неправильно? А как правильно?»
Эрнест смутился. Он уставился в окно, стараясь не встретиться взглядом с Маршалом.
«Э-э-э… Могу вам сказать, как неправильно: неправильно выпрыгивать из постели одной женщины, чтобы сразу же запрыгнуть в постель другой. Посмотрим-ка… Если бы я хотел чего-то от Джастина, что бы это могло быть? Чтобы однажды, хотя бы однажды, он повел себя как мужик! И чтобы бросил Кэрол как мужик! Чтобы он решил, что это был не самый лучший выбор, не самый лучший способ провести свою единственную и неповторимую жизнь, – и просто собрал бы вещи и ушел. Навстречу одиночеству, навстречу необходимости разобраться с тем, что ты собой представляешь как человек, как взрослый человек, как отдельно взятое человеческое существо. То, что сделал он, – это патетика: снял с себя всю ответственность, вошел в транс, потерял голову от любви к девчонке со смазливой мордашкой – он говорит, что она „ангел небесный“. Даже если на какое-то время это подействует, здесь нет никакого роста, он ни черта из этого не вынесет!
Вот так вот, Маршал! Плохо! И я не горжусь этим! Но если хотите примитивных проявлений, вот вам, пожалуйста. Тут этого полно – и на самой поверхности. Я и сам практически все понимаю!» Эрнест вздохнул и устало откинулся на спинку стула в ожидании реакции Маршала.
«Знаете, говорят, цель терапии заключается в том, чтобы стать собственным отцом и матерью. Сдается мне, что-то подобное мы можем сказать и о супервизорстве. Цель его заключается в том, чтобы стать супервизором самого себя. Так что… посмотрим, как вы себя видите».
Прежде чем заглянуть внутрь себя, Эрнест бросил взгляд на Маршала и подумал: «Быть собственным отцом и матерью, быть супервизором самому себе – черт возьми, он хорош».
«Ну, самое очевидное – это глубина моих чувств. Разумеется, я слишком сильно вовлечен. И это безумное негодование, собственничество – как он посмел принять решение, не проконсультировавшись предварительно со мной».
«Верно! – Маршал энергично закивал. – Теперь сопоставьте негодование с вашей задачей снизить его зависимость от вас и сократить количество часов».
«Понимаю я, понимаю. Противоречие очевидно. Я хочу, чтобы он отделился от меня, но, когда он начинает действовать самостоятельно, я прихожу в ярость. Это хороший знак – то, что он настаивает на праве иметь личную жизнь, даже если он скрывает от меня своих женщин».
«Не просто хороший знак, – сказал Маршал, – но и знак того, что вы провели хорошую терапию. Чертовски хорошую терапию! При работе с зависимым пациентом лучшее вознаграждение – бунт, а не заискивание. Получайте от этого удовольствие».