Терминатор 1965
Шрифт:
– Ага, вот и целка недотрога. Сперва один тимуровец дорожку проложит, а потом вся пионердружина…
Провоцируют говнюки. И грамотно провоцируют, не подкопаешься. Мало ли что шёпот громкий. Сидят, никого не трогают, мирно винцо попивают. А их умствования и до колонки доносятся, там как раз две женщины воду набирают. Обожают земляки-сибиряки кости перемыть соседям, ой как обожают.
Дождь так и не пошёл, потому отставив тубус и пакет с продуктами, шагнул к куче недобитых чурок. Колун Егорыч сделал, какой и заказывал. Но честно предупредил мастер, – тяжёл будет, таким надо работать в паре
Волею судеб пришлось мне в подростковые годы поколоть дров изрядно, – пять лет в леспромхозе прожили. И с 12 годочков с колуном наперевес вгрызался Сашка Новиков в расставленные правильными десятками полчища чурок, воображая их рыцарями Храма, всякими там Буагильберами, а себя, разумеется, доблестным Айвенго. Вначале ни силы ни веса не было – приходилось брать техникой, отыскивая у чурбаков «слабые стороны» – трещины и прочее. Потом подрос, набрался опыта, даже, случалось, удивлял народ ловким и быстрым расхреначиванием несчастных деревяшек.
Первые десять чурок я разнёс на половинки, не размениваясь на «пополенное» раскалывание. Однако этого хватило. Трио острословов как будто подавилось, – молчали по-партизански и неотрывно смотрели на умелого «тимуровца». Надо добить, конечно же, исключительно морально. Да и вряд ли придётся применять здесь и сейчас меры физического воздействия. Стопудово, это те ханурики, которые по весне за пузырь покололи что смогли и «дезертировали». А значит, понимают, что из себя представляет нарисовавшийся в их околотке «дровосек». Отбросил колун, соизволил наконец обратить внимание на «шептунов».
– Чего замолкли то, орлы в петушиных перьях? Не подавились часом? А то щас как похлопаю, простучу, по спине – вся хрень из тлей дыхательных вылетит, вместе с фиксами.
– Ты это, – самый здоровый обрёл голос, – за базаром следи.
Перепрыгнуть через забор из штакетника сооружённый и пересечь неширокую уличку дело пяти секунд. Ухари, похоже, запаниковали, – как с дровишками управляюсь видели, представление о потенциале «тимуровца» поимели. Про них скорее всего поутру и говорил Лукич. Дескать, Светлана девушка строгих правил и после развода ни-ни, ни с кем ни разу, решительно отвергала домогательства местной шпаны. А если кто из той шпаны к Вите Протасову начнёт приставать с угрозами, надо немедля сообщить Лукичу и он «порешает». Ачинск город зековский а товарищ Гусаров с нужными людьми знаком. Интересно, к ментам или ворам Лукич обратился бы, разруливая ситуацию.
Подобрал из-под стола распитую бутылку портвейна. Нормальный такой огнетушитель, тем лучше, нагляднее. Оппоненты вскочили со скамейки, ждали нападения. Не дождётесь! При таком количестве наблюдателей не стану я вас калечить, только обосновался, только «лежбище» нашёл во всех отношениях замечательное и в бега срываться – неохота. Аккуратно даванул бутылку, стараясь при этом не порезаться, оно некритично – за минуту затяну рану, но не будет того эффекта. Всё прошло хорошо, большая часть осколков осыпалась на стол, а те, что на ладони остались, поднёс
– Посмотри на баб у колонки, свечку за их здоровье в церкви поставь. Не были б они в свидетелях, это стекло жрал бы сейчас и причмокивал от удовольствия.
– Слышь, кореш, непонятки случились. Извиняемся.
– Принимается. Но! Больше театр дешёвый разводить не стану, удавлю по тихой, никто и не хватится таких передовиков производства. Начнёте за спиной гадить, узнаю и свиньям скормлю. Ноги руки поломаю и к голодным поросюкам закину.
По тому, как дёрнулся о свиньях услышав, толстячок, скромнее прочих себя ведший, понял что прав был, обозначив его как «татарина»… Легко и приятно работать суперменом. Местная босота мгновенно испарилась, женщины, набрав воду, не спешили уходить от колонки и рассказывали подошедшим «пустоведёрницам» нечто интересное, наверняка в красках расписывая только что случившееся толковище.
Я же решил до прихода Светланы расфигачить всю кучу, хотя бы на половинки-четвертинки. Успел.
Пока готовился ужин перемолотил половинки до состояния поленьев, немало изумив прытью да удалью ушлую соседку Наталью Тихоновну. Бабулька, не иначе как делегированная «обществом» довольно таки умело вызнавала откель такой сокол в их краях оказался и как безошибочно выбрал самую правильную и хозяйственную горлицу в их околотке. Ну, рассказы рассказывать мы умеем. В данной версии Виктор оказался столичным жителем, ехавшим по комсомольской путёвке в Красноярск на алюминиевый завод, но завернувшим в Ачинск, ибо: «Невесты тут красивые».
Тихоновна яро нахваливала соседку, напирая на её правильность. Я согласно кивал и в ответ, не прекращая орудовать творением Егорыча, поведал, что являюсь в одном лице и бухгалтером и крановщиком (чисто от фонаря ляпнул, пускай обжёвывают) и в армии служил в секретных войсках. Ничем такой трёп не грозил абсолютно – бабки есть бабки, а кто им поверил, тот сами понимаете кто…
Когда Светлана Николавна, смущаясь Тихоновны, позвала стахановца Протасова ужинать, я уже почти перекидал поленья к дровянику, планируя завтра поутру завершить подзатянувшуюся дровяную эпопею.
Интересный и несколько неожиданный вопрос задала мне хозяйка, едва уселись за стол.
– Витя, а у тебя много женщин было?
– А чего спросила и в тарелку уткнулась? Таков вопрос важный задаёшь и глаза потупила? Смотри, как я отвечать буду, за реакцией моей следи. Совру, не совру.
– Ну, хоть и соври.
– Так, Светлана Николаевна, подняли глазыньки, вот так, молодец. Отвечаю, у Виктора Сергеевича Протасова вы вторая женщина. Первой была супруга законная Зоя, но надеюсь в скором времени с ней развестись. Ещё вопросы есть?
– Нет.
– Тогда я спрошу, о том же. Какой по счёту?
– Витя!
– Не юли и не ври! Отвечай! В глаза смотри!
– Муж и ты. И всё.
– Точно? А алкашня окрестная, здоровый такой, Колян вроде.
– Как выпьет, лапать пытается. Но ничего не было. Правда, Витя!
– Честное комсомольское?
– Что?
– Поклянись значком комсомольским!
– Честное комсомольское ничего не было! Ну Витя, ты чего смеёшься. Куда потащил, какао подогревается!