Терминатор и Дюймовочка

Бадин Андрей Алексеевич

— Ты гений диверсий, но в данном случае ты ошибаешься. Произошла обычная катастрофа. — Полковник вытащил сигарету из пачки и закурил.

— Неважно, но я больше никого убивать не буду, я так решил. Я сегодня видел столько горя и скорби в глазах людей, что мне его на всю жизнь хватит.

— Это сантименты.

— Какие там сантименты, — озлобленно произнес Алексей. — В прошлом году в Лос-Анджелесе я был на месте падения самолета авиакомпании «Эйр Америка» и видел, что я натворил.

— Да, это было твое самое «чистое задание». В ФБР до сих пор уверены, что в сопло попала птица.

— Все,

этому конец. Я никаких заданий больше выполнять не буду, я стал другим человеком. Моя «работа» приносит людям только боль, смерть и страдания. Теперь я самолично пережил весь этот ужас и удивляюсь, как не спятил.

— Как ты можешь, ведь ты боевой офицер, у тебя есть правительственные награды, ты…

— Все. Я принял решение, а дальше — поступайте как знаете, — Алексей закрыл глаза.

— Ты давал присягу на верность Родине, ты что же, ее нарушишь?

— А я Родине не изменял и не собираюсь. Просто я больше не буду убивать для тех деятелей, что считают себя выразителями воли народа нашей страны. Вообще ни для кого убивать не буду.

— Ты же знаешь, что в нашей службе нет бывших агентов, — начал угрозы полковник. — Что случилось с Малышевым, с Донских, с Окопкиным и другими, решившими выйти из игры?

— А, так, значит, несчастные случаи с ними дело рук нашей спецслужбы? — Алексей ехидно усмехнулся. — Я не боюсь, стреляйте хоть сейчас.

— Я этими делами не занимаюсь, — ответил полковник и встал. — Подумай до утра и позвони, а если не позвонишь, то завтра я сообщу руководству о твоей измене.

— Я вашему руководству в верности не присягал, а Родине не изменял, — пробубнил Коновалов, не открывая глаз.

Полковник, не прощаясь, вышел из квартиры и хлопнул за собой дверью. Так, что в комнате слетел карниз с крючка, штора упала, поднялась туча пыли, и Коновалов, вдохнув ее полной грудью, стал чихать.

Прошел месяц, но с Алексеем ничего экстраординарного не произошло. Видимо, руководство ГРУ вынесло решение его пока не трогать. Сам Коновалов решил не стреляться до тех пор, пока не установит надгробье на могиле жены и ребенка. В гранитной мастерской он заказал памятник и в один из дней установил его на кладбище. На большой, из черного мрамора плите было написано: «Любимым и незабвенным жене Татьяне и дочери Анечке Коноваловым от мужа и отца. Я пока живу, но я всегда с вами». Далее шли даты рождения и смерти. Внизу Алексей оставил место для себя. Он и не надеялся, что его бывшие сослуживцы оставят его в живых. Но почему-то на него не было ни одного покушения.

В один из промерзлых зимних вечеров Алексей пришел на могилу проведать близких и заметил, как щуплый лысый мужчина пытается в одиночку приподнять небольшой, покосившийся памятник на могиле своей жены. Коновалов предложил ему помощь, и тот с радостью ее принял. Потом они вместе посидели на скамеечке, поговорили, даже выпили и, конечно, поплакали. Так Алексей Коновалов познакомился с Виктором Деминым. Каждый из них рассказал свою жизненную историю, и получилось, что они родственные души. С тех далеких дней завязалась их крепкая чистая мужская дружба, и она продолжается по сей день.

Глава 10

Воспоминания Алексея Коновалова улетучились

как дуновение легкого ветерка, и он опять очутился в больничной палате, возле кровати больной Светланы Деминой. Рядом стояла Катя Репутатская и нервно дергала его за рукав.

— Дядя Леша, дядя Леша, вы что, уснули, что ли, с открытыми глазами? Надо ехать ко мне домой, выбивать деньги из моего папы. Надо спешить, а то он их в казино проиграет.

Алексей понемногу пришел в себя.

— Леха, ты что, опять отключился, вспоминаешь крушение? — спросил его Витек.

— Да, что-то припомнилось, — запинаясь, ответил тот.

— Он всегда, как выпьет, вспоминает крушение поезда. Глаза у него стекленеют, лицо каменеет, сам становится как деревянный истукан, и только слезы текут из впавших глазниц. Хватит уже переживать-то, сколько времени прошло. — Витек погладил ладонью свою вспотевшую голову.

— Да все не могу забыть, — смутился Леха.

— Вы, молодые люди, поторопитесь с деньгами, а то действительно время не ждет. И если получится, побольше раздобудьте. Может, еще на одну операцию хватит. — Профессор, раскланялся и вышел из палаты.

Следом вышли Алексей и Катя. Витя попрощался с доченькой, крепко поцеловал ее, пообещал приехать завтра и последовал за ними.

— Ну, что будем делать? — спросил Алексей, когда они вышли на улицу. — Поедем домой к ее отцу?

— А что, надо приехать и попросить деньги прямо у него, а то он с выплатой будет неделю тянуть. Ему на меня наплевать, и он может доллары вообще не отдать. — Катя была настроена решительно.

— Поехали, — не раздумывая согласился Демин, и друзья тронулись в путь. На этот раз они не стали пользоваться джипом, а добрались до места на метро.

Герман Розовощеков, Шаман, Фома, Дуб и Газила на двух «Мерседесах» подкатили к «Навигатору». Они применили тот же способ поисков и за час, по пеленгу, отыскали брошенную машину.

Фома обыскал джип, но нашел лишь пистолет. Больше никаких улик Коновалов не оставил.

— Они протерли отпечатки пальцев на руле, рукоятке переключения скоростей, дверных ручках, — доложил он Тыче. — Даже на рукоятке пистолета и курке все вытерли. Профессионалы.

— Это твой пистолет? — спросил Герман.

— Да, мой, — Фома повертел в пальцах оружие.

— Наверное, из него палили по шинам наших «бээмвэшек».

— Да, из него. — Бригадир опустил голову.

— Воистину говорится, кто к нам с мечом придет, тот от этого меча и погибнет. — Босс покачал головой.

— Ты прав. Он бьет нас нашим же оружием.

— Ты этот шпалер выброси в реку. Если Жаба его найдет, то будут большие неприятности. Он ведь на тебе числится?

— На мне числится такой же, зарегистрированный в мусарне, но он дома лежит, в сейфе. На дело я беру машинку той же марки, но с перебитыми, как в документах, номерами. Если менты меня на дороге останавливают и проверяют лицензию на ношение оружия, то видят, что номера на стволе и в ксиве идентичны. Но на самом деле пистолет-то другой. У меня таких еще несколько. Я могу грохнуть кого-нибудь, а потом пушку выбросить. Баллистики все равно не докопаются, так как числится на мне не этот шпалер. Мой пистоль всегда лежит в сейфе.