Терминатор II: Судный день

Вишер Вильям

Взрывной волной ему обожгло затылок. Он согнулся, прижался к шершавому бетонному валуну и чуть не потерял сознание. Из левого уха вытекла струйка крови. Он с ужасом понял, что больше не сможет слышать этим ухом. И все-таки, когда Коуэн увидел, что сталось с «незнакомцем», вызвавшимся ему помочь, на его лице появилась довольная улыбка.

«Незнакомец» распластался на земле, зияющая на груди рана обнажила его металлическое нутро. Сломанный нейтронный позвоночник выпирал из-под кожи. Терминатор извивался в агонии, судорожно хватая ртом воздух. Ни дать, ни взять — марионетка, запутавшаяся в собственных нитях. Вскоре автоматика полностью отказала, и глаза «человека» начали гаснуть. Разглядывать поверженного врага было некогда, и Коуэн снова перезарядил оружие. Груда камней неподалеку от него зашевелилась. Из нее показалась бомба «силверфиш», стремительно покатилась

к Коуэну и остановилась у его ног. Он резко повернулся всем корпусом и стремглав бросился прочь…

Бомба разорвалась, брызнув во все стороны фонтаном острых, как бритва, раскаленных осколков. Коуэн припал к земле, но тут же вскочил и, низко пригнувшись, побежал.

Из-за дыма и пыли он почти ничего не видел. Глаза слезились от ядовитых паров. Пробираясь ощупью между развалинами, он попал в коридор, ведущий в недра полуразрушенного здания. Он не сразу осознал, что осколок снаряда впился ему в плечо. В первое мгновение Коуэн ничего не почувствовал, хотя понимал, что волна нестерпимой боли вот-вот разольется по телу. И все-таки ему, считай, повезло. Еще как повезло!

На повороте перед ним открылась черная, зияющая дыра в полу, над которой маячил неясный силуэт. Металлический эндоостов терминатора. Стальной кулак ударил в ребра и отшвырнул его к стене. Гранатомет отлетел далеко в сторону, теперь ему ни за что не дотянуться до своего оружия. Парень задохнулся от боли в груди. Похоже, сломаны ребра. Робот выпрямился и теперь возвышался над Коуэном, целясь ему в голову.

Повезло, называется. На этот раз ему не спастись. Черное отверстие ствола неумолимо приближалось. «Вот она — смерть», — пронеслось у него в голове. Еще секунда — и ему снесет голову. Но прошла секунда, другая. Время будто остановилось. Коуэн поднял веки и посмотрел терминатору в глаза. Безгубый рот машины кривился в вечной ухмылке, обнажавшей хищный ряд зубов с титановым покрытием. От этой ухмылки Коуэну стало не по себе. Блестящий металлический череп точно издевался над ним. Глаза, отливавшие красным светом, уставились на человека. Сейчас… Но робот почему-то _н_е с_т_р_е_л_я_л_. Коуэн попытался набрать воздуха, сам удивляясь, что все еще жив. Секунды собирались в минуты, а выстрела все не было. И вдруг до него дошло, что робот _н_е _д_в_и_г_а_е_т_с_я_. Более того, его глаза-огоньки потухли.

Держась за стену, Коуэн с трудом поднялся на ноги. Мысли путались, сознание ускользало. Робот по-прежнему продолжал тупо смотреть на то место, где только что сидел Коуэн. Все еще не веря своему счастью, парень шагнул к хромированному эндоостову и толкнул его в грудь. Терминатор покачнулся и с грохотом рухнул на пол.

В конце коридора Коуэн заметил солдата. Это Брин, с которой им не раз приходилось бывать в переделках. От пережитого он потерял способность удивляться, а просто смотрел, как она приближается к нему, вглядываясь в поверженный металлический остов. Он заговорил, едва ворочая непослушным языком.

— Он… просто остановился. Сам по себе.

— Сами по себе они не останавливаются, — возразила Брин и, обхватив его за плечи, осторожно повела к выходу, где их ждали уцелевшие бойцы из их отряда. Сейчас они узнают, что случилось с роботом.

В наспех оборудованном окопе далеко от того места, где разворачивался главный бой, находился человек, чьей жизнью люди слишком дорожили, чтобы подвергать ее опасности. Он следил за событиями через полевой бинокль, оставаясь невозмутимо спокойным среди всеобщей суматохи и воплей. Совсем еще нестарое лицо сорокапятилетнего мужчины, задубевшее и посуровевшее от постоянного напряжения. Шрамы, избороздившие левую сторону этого мужественного лица, нисколько его не портили. На форменной рубашке значилось имя генерала повстанческой армии: КОННОР.

Сквозь треск и шипение в радиопередатчике слышались взволнованные, полные сдерживаемого напряжения голоса. Командиры докладывали обстановку с передовой. Сюда собирались сводки со всего театра военных действий, из других городов, из соседних штатов: Сан-Франциско, Сиэтла, Чикаго (Нью-Йорк уже длительное время находился во власти машин). Слышалась многоязыкая речь: английский и испанский смешивались с суахили и японским — ведь это была первая в истории человечества подлинно интернациональная армия. Все страны, в которых после ядерного удара хоть немного теплилась жизнь, послали сюда своих добровольцев. Люди собирались под знаменами Коннора, чтобы выстоять в схватке с машинами.

Сопротивление Небесной Сети нарастало по всей планете, но решающие бои шли в Шайеннских горах, в штате Колорадо,

где в подземном бункере был установлен центральный процессор Небесной Сети. Второе по важности наступление повстанцев разворачивалось в районе Вестсайда за овладение тщательно охраняемым автоматизированным комплексом Сети, также располагавшимся глубоко под землей. В последние два дня люди понесли колоссальные потери. Но Джон знал, что победа за ними. На их стороне превосходящая огневая мощь и несгибаемая воля к победе. Вот только цена, которую придется заплатить за освобождение, слишком велика. Мысль об этом печалила Джона. Множество парней и девушек только вступающих в жизнь, боровшихся за будущее людей, никогда не узнают, как будет выглядеть мир, освобожденный от механических чудовищ, мир, в котором улеглось кровавое эхо войны. Он не мог больше видеть, как солдаты, с которыми он делил годы лишений, гибнут, уничтоженные машинами в самый канун победы. В этом мире нет и малой толики справедливости. Где он, ваш добрый боженька? Много он вам помог? Существует ли хоть какая-то разумная сила, которая управляла бы свихнувшейся Вселенной? На Земле каждый был сам за себя, никому нет дела до других, пока не ожила Небесная Сеть и не заполнила пустоту, в которой когда-то царил равнодушный к людским страданиям Бог. Вот уж кто по-настоящему взялся за управление Вселенной, так это Сеть. И ведь как все получилось: ничтожное творение человеческих рук взялось осуществить сокровенную мечту людей. Человечество издавна задумывалось над тем, как искоренить плевелы. Правда, истина заключается в том, что дурное есть в каждом, потому машина и приняла самое разумное решение. Зачем тратить время на то, чтобы отделять злаки от плевел, когда можно взять и прекратить существование человечества? С точки зрения космической целесообразности люди со всеми их заблуждениями и слабостями оказались просто не нужны. Что такое милосердие, электронный судия не ведал. Этого слова не было в лексиконе Сети, которая руководствовалась лишь точным расчетом и принципом воздаяния за грехи.

Джон страстно мечтал о том дне, когда завершится война и снова пойдет отсчет человеческой цивилизации, которая исправит ошибки предыдущих эпох. Но, подобно большинству других выдающихся военачальников прошлого, он не мог представить себе тот мир, дорогу к которому прокладывали его солдаты. У него хватало времени лишь на то, чтобы разрабатывать стратегические замыслы своих военных кампаний. До сегодняшнего дня он никогда не задумывался над тем, что будет, когда война завершится. Мир, который наступит вслед за тем, казался ему столь далеким и нереальным, как мираж усталому путнику.

На пересечении Пико и Робертсон творилось непонятное. Джон снова поднес к глазам бинокль. Летающий ОУ, который находился в его поле зрения, неожиданно потерял управление. Машина вошла в штопор, ее неумолимо тянуло вниз. Над самой землей самолет взорвался, осветив огненной вспышкой целое кладбище техники. Молодцы ребята! Если живы, их нужно представить к награде. Но это еще не все. Два летающих ОУ внезапно накренились на борт и пошли вниз, хотя по ним никто не стрелял. В отсветах пылающих обломков его взгляду представилось невероятное зрелище: полчища металлических солдат застыли на месте, точно игрушечные солдатики, у которых кончился завод. Пламя лизало их хромированные остовы. Вспышки лучевого оружия стали реже, а затем, словно по волшебству, и вовсе прекратились.

Повстанцы начали выходить из окопов и осторожно подбираться поближе к остановившимся машинам. Еще один летающий ОУ, который находился в небе в какой-нибудь миле от линии фронта, рухнул на землю. Джон с изумлением увидел, что небо полностью очистилось от роботов-самолетов. Он еще раз обвел взглядом поле боя. Ни одна из машин Сети не двигалась.

Случилось невероятное.

Землю накрыла тишина.

Зловещая тишина. Было слышно только, как завывает ветер. Ни выстрелов, ни взрывов, ни рева моторов, ни треска двигателей. Даже радио молчало. Но вот раздался одиночный голос, в котором за напряженным спокойствием чувствовалось волнение: «На связи отряд из Нового Орлеана. Они не двигаются! Просто… встали». В эфир ворвался другой голос: «Говорит Чикаго. ОУ падают! О, Господи, они разбились». Это сообщение перекрыл еще один: «Сан-Франциско сообщает. Не понимаю, что происходит. Терминаторы отключились. Нам никто не препятствует! Мы вошли на территорию автоматизированного комплекса…» И вдруг в эфир прорвались десятки голосов и, захлебываясь, начали торопливо передавать одно и то же. Джон и без того уже знал, что они скажут. Об этой минуте он мечтал всю свою жизнь.