Терновый венец Екатерины Медичи
Шрифт:
Анн де Монморанси произнес небольшую приветственную речь и упомянул об отеческой заботе французского короля к герцогине Флорентийской.
Екатерина ощутила приятное стеснение в груди, чувство горделивое и радостное оттого, что оказалась центром внимания устремленных на нее сотен глаз важных господ. За считанные минуты она сумела оценить все благоприятные перспективы своего предстоящего замужества и даже мысль об Ипполито, самом благородном и красивом, казалась ей теперь далекой.
Под веселую музыку, исполняемую на флейтах и серебряных трубах, невесту
Испытывая страх перед неизвестностью, Екатерина с нетерпением ждала того часа, когда, наконец, увидит своего принца и французского короля.
Долгожданная встреча произошла на следующий день в покоях Климента VII, куда в полдень явился король вместе с королевой, сыновьями и свитой.
Увидев короля, Екатерина сразу осознала, что только чудом вознеслась на такую высоту. Умная и находчивая от природы, она решила проявить скромность и послушание, и на глазах у всех упала ниц перед властителем Франции.
Франциск тут же галантно поднял ее и внимательно рассмотрел лицо невесты своего вечно угрюмого сына. «Не красавица, – тут же отметил про себя король, – навряд ли Генрих влюбится в нее: вероятность почти равна нулю. Да и лет им обоим маловато. И ему, и ей всего лишь четырнадцать… Но зато в глазах ее светится ум, со временем мой сын, безусловно, оценит это. А улыбается она очень мило…»
Екатерина так сильно волновалась, что едва слышно пролепетала слова приветствия и стыдливо умолкла, опустив голову.
Отечески поцеловав девушку, король подвел к ней сына и представил его:
– Вот наш сын Генрих, и мы с радостью вручаем его вам.
Мария Сальвати, с рождения Екатерины исполняющая обязанности ее наставницы, стояла, как всегда, рядом и еле слышно прошептала:
– Тебе следует сделать реверанс.
Поклонившись будущему супругу с достоинством истинной герцогини и поборов смущение, Екатерина смело взглянула на него. Ей показалось, или в самом деле Генрих усмехнулся. Она отметила, что жених – настоящий могучий атлет, полная противоположность утонченному Ипполито.
Генриху было приказано с нежностью смотреть на невесту, и он, конечно, смотрел, но взгляд у него был отсутствующий. Всегда равнодушный ко всем, кроме Прекрасной Дамы своего сердца, принц и в эту минуту думал о Диане де Пуатье, которая стояла рядом в свите королевы Элеоноры.
– Герцогиня, – наконец негромко произнес он после того, как Анн де Монморанси прошептал ему на ухо, что пора ответить на приветствие невесты, – я счастлив приветствовать вас и надеюсь, Франция понравится вам и вы обретете здесь свою вторую родину.
Даже не успев толком разглядеть друг друга, они обменялись чинными поцелуями.
Франциск улыбался и одобрительно кивал головой.
Королева Элеонора взяла руки взволнованной Екатерины в свои, привлекла ее к себе, поцеловала
Диана де Пуатье с интересом разглядывала свою итальянскую родственницу и с тревогой думала о том, что такая супруга совсем не скоро заставит Генриха забыть о прелестях платонической любви доблестных рыцарей к красавицам. А ведь именно с ее легкой руки флорентийка становится супругой королевского сына. Кто знает, может быть, когда-нибудь она станет королевой Франции. Чудеса случаются!
Великосветскому собранию было объявлено, что торжественная церемония бракосочетания герцогини Флорентийской и герцога Орлеанского состоится в часовне временного дворца папы Климента VII через три дня, 28 октября.
В этот знаменательный день заря выдалась красной, а солнце было скрыто за облаками. Екатерина вышла на балкон после ночи, ей так и не удалось уснуть. Только теперь она окончательно осознала, что ей предстоит жить в чужой стране.
В назначенный час церемонии фанфары возвестили о прибытии жениха и невесты, короля и королевы. Зал был уже до отказа заполнен именитыми гостями.
Франциск I в мантии из белого атласа, расшитой геральдическими лилиями и сверкающей драгоценными камнями, сам вел Екатерину к алтарю.
Все взоры были устремлены на флорентийку, родственницу Его Святейшества, которую большинство приглашенных видели впервые, и, конечно, на самого Климента VII, гордо восседающего на богато изукрашенном троне.
Рядом с королем герцогиня Флорентийская в парчовом платье с корсажем из фиолетового бархата и длинным шлейфом, который несли два итальянских пажа, казалась совсем невзрачной, несмотря на это обилие драгоценностей. Всеобщее изумление вызвало колье невесты из крупных жемчужин и золотая корона с бриллиантами и рубинами.
Оценка невесты светскими красавицами была безжалостной.
«Эти украшения скорее подавляют, чем украшают светлейшую герцогиню», – рассудила фаворитка Анна д’Этамп, самая образованная среди красавиц и самая красивая среди образованных.
«Ни бриллиантов, ни рубинов, ни жемчуга, к сожалению, недостаточно, чтобы добавить обаяния Екатерине. Едва ли ей удастся когда-нибудь завоевать сердце романтичного Генриха, – вздохнула Диана де Пуатье. – Бедный Генрих, он так печален!»
Угрюмый жених, одетый в расшитый золотом свадебный наряд, шел чуть впереди невесты в сопровождении самых преданных ему придворных: Сент-Андре, Дампьера и Бриссака.
Папа отметил изящную походку невесты и мягко улыбнулся Генриху и Екатерине, когда они приблизились к нему. Будучи человеком жадным до богатства и скупым на благодеяния, Климент VII для себя уже давно решил не выполнять своих обязательств перед Францией.
Наблюдая за невестой из рода Медичи и Его Святейшеством, чрезмерно осмотрительный Анн де Монморанси встревожился: «Для короля главное, что этот неравный брак преподнесет Франции три бесценных сокровища – Милан, Геную и Неаполь. А вдруг счета окажутся неоплаченными? Я слабо верю обещаниям папы…»