Терновый венец Екатерины Медичи

Гульчук Неля Алексеевна

Здесь же, в Венсенском замке, король любил заниматься музыкой, организовал хоры и сам в них пел. Он приглашал к себе музыкантов и поэтов и проводил с ними долгие часы в жарких спорах. Во время этих бесед Карл часто замирал и дрожал всем телом.

– О Господи! Сколько бессмысленных убийств! Прости мне это! Прояви свое милосердие.

Но государственные дела снова настойчиво требовали его возвращения в столицу. И хотя ореол его брата, Генриха, потускнел после Варфоломеевской ночи, как казалось королю, мать настойчиво продолжала укреплять позиции своего любимца во Франции. Поведение герцога Анжуйского противопоставляли действиям короля – нерешительного,

бросающегося из одной крайности в другую. Если кто из двух братьев и был способен править, все настойчивее говорили при дворе, так это герцог Анжуйский.

Братья не любили друг друга. Генрих боялся жестоких выходок Карла и презирал его за грубость. Старший брат завидовал красоте младшего, его популярности, предпочтению, которое оказывала ему мать, горячо любимая Карлом. При виде красивого лица и утонченных манер Генриха, король испытывал дикую злобу, какую у физически сильных мужчин вызывают успехи материнского изнеженного любимчика.

В двадцать два года Карл чувствовал, что жизнь клонится к закату: туберкулез его добивал. Дунув в охотничий рог, он начинал харкать кровью. Екатерина наблюдала за сыном и с тревогой спрашивала себя, как долго он проживет. Болезнь легких усугублялась. Карл постоянно задыхался. Он дул в рог чаще, чем это было необходимо, хотя Амбруаз Паре рекомендовал не утруждать легкие. Но когда Карл приходил в состояние ярости, он не думал о здоровье. «Он протянет недолго», – с ужасом и жалостью к сыну думала Екатерина. И Карл чувствовал, что скоро ему придется оставить корону ненавистному брату… Одно присутствие любимца матери заставляло его трястись от такой ненависти, что он ощутил настоящее облегчение, что из-за вновь вспыхнувшей гражданской войны тому придется спешно удалиться от двора для новой битвы с гугенотами.

Екатерина слишком рано поверила, что из-за пленения принца Конде и короля Наварры протестантская партия парализована. Варфоломеевская ночь не сломила гугенотов. Религиозные общины оказались способными к восстановлению своих сил. Они были готовы защищать свою церковь и веру. Во главе протестантов встали министры местных церквей. Их авторитет особенно возрос за время августовских событий: они сыграли немалую роль в защите гугенотов южных городов Франции.

Городам Ла Рошели и Сансерре удалось избежать расправы над протестантами.

Подобная же картина наблюдалась в Нижней Нормандии, в Оверни и Дижоне.

Гражданская война между католиками и гугенотами вспыхнула вновь; армия, возглавляемая герцогом Анжуйским, была послана на осаду Ла Рошели, бастиона гугенотов.

С войсками находились Генрих Гиз и его дядя, герцог д’Омаль. Екатерину успокаивало присутствие рядом с сыном этих двух выдающихся полководцев. Генрих должен получить лавры победителя при Ла Рошели, не сомневалась королева-мать.

Ла Рошель представляла собой жизненный центр Реформации – бастион, благодаря которому кальвинисты по-прежнему противостояли королевской власти сплоченным и мощным отрядом. Укрепления города были настоящим оплотом новой веры. Пока их не взяли, толку от Варфоломеевской ночи не будет, был убежден Генрих де Гиз.

Против города были брошены все силы королевства. Набрали армию, самую многочисленную из всех, действовавших во Франции с начала религиозных войн.

В нее с энтузиазмом записывались принцы, вельможи, придворные и даже пажи. Их примеру вынуждены были последовать и многие из новообращенных протестантов.

Их полк в четыреста человек двигался под началом короля Наваррского и принца Генриха Конде и под тем же знаменем,

под каким шли Гиз, Монпансье, Невер – гнуснейшие убийцы Варфоломеевской ночи. Братья Монморанси, хоть и не одобряли Варфоломеевскую ночь, но уклоняться больше не осмелились. Наконец, боевое крещение здесь должен был получить и герцог Алансонский.

Королева-мать и король надеялись на быструю сдачу Ла Рошели, но всех постигло разочарование.

Ла Рошель осадили к концу ноября. Город, боевой дух которого поддерживали пятьдесят пять пасторов, его мэр – свирепый Жак Анри и прежде всего память о Варфоломеевской ночи, оказал яростное сопротивление. Горстка героев смогла дать отпор превосходящим силам противника. Осаждающая армия сильнее была обеспокоена духом защитников Ла Рошели, нежели напугана ядрами, сыпавшимися на нее.

Гугеноты, занимавшие оборонительные позиции, дрались так, словно были атакующей стороной.

Первый бой выиграли защитники крепости. Маршал Таванн умер от тяжелого ранения, едва приступив к своей решающей роли наставника при герцоге Анжуйском. После гибели Таванна Генрих стал терять веру в свою счастливую звезду.

Весь день из-за стен Ла Рошели доносилось пение – звучали церковные гимны.

Казалось, что служба шла непрерывно. Суеверных католиков охватил страх. Нельзя было допустить, чтобы мысль о том, что Господь на стороне гугенотов, полностью деморализовала католическую армию.

Герцог де Гиз и престолонаследник решили атаковать город многочисленной армией, прежде чем осажденные успеют завершить оборонительные действия по укреплению Ла Рошели.

Состоялся исторический штурм. Небольшое количество гугенотов благодаря решимости победить и вере в поддержку Господа одержало верх над противником.

Городские стены выдерживали град ударов; даже женщины поднимались на башни, чтобы облить врага кипятком. Когда наступило временное затишье, горожане громко читали молитвы: «Прогони их прочь, и да развеются они, как дым, растают, как воск на огне; пусть неверные сгинут при появлении Твоем…»

Эти слова вселяли ужас в суеверных католиков: ведь городские стены не могли устоять под таким натиском без Божьей помощи.

Именно в эти дни в созвездии Кассиопеи вдруг засияла звезда, сияние которой было таким же сильным, как сияние Веги, Сириуса или Юпитера. Она была так же прекрасна, как Венера. Ее можно было видеть и днем, и ночью, и даже в полдень.

Продолжительность и яркость этого звездного феномена заставила многих поверить в то, что это та самая звезда, которая сопутствовала рождению Иисуса Христа. Поговаривали о втором пришествии Сына Господня, и он будет судить людей в их последнем сражении добра со злом. Католические священники, естественно, отнесли протестантов к плохим верующим, а католиков – к хорошим.

Теодор де Без отметил, что звезда появилась после убиения невинных в Варфоломеевскую ночь. Карл IX был уподоблен им жестокому царю Ироду. Казалось, само Небо благословляло протестантов на их сопротивление католикам.

Герцог Анжуйский решил использовать зиму, чтобы возвести вокруг города пояс фортов и редутов и отрезать его от внешнего мира.

Декабрь погрузил королевский лагерь в унылый туман. Дождь, грязь, неудачный исход нескольких смелых приступов, а вскоре и разразившиеся эпидемии нагоняли хандру. Пунктуально выполняя свой долг главнокомандующего, Генрих после дневных трудов удалялся к себе в палатку, где грезил о любимой, писал ей письма, целовал прядь волос, которую носил, как браслет. Даже лучшие друзья не могли его развлечь.