Терновый венец Екатерины Медичи
Шрифт:
Карл V дал слово в течение четырех месяцев назвать имя его невесты. Избранницей могла быть либо родная дочь императора инфанта Мария, чье приданое составили бы Нидерланды и Франш-Конте; либо принцесса Анна, вторая дочь римского короля Фердинанда Австрийского – она принесла бы супругу герцогство Миланское. Эти земли, таким образом, оставались в составе империи. А сыну, ставшему вассалом Карла V, Франциск I обещал помимо герцогства Орлеанского дать герцогства Ангулем, Бурбон и Шательро. Согласился король также вернуть Пьемонт и Савойю
Все это вполне удовлетворило герцогиню д’Этамп.
Секретные статьи договора обязывали французского короля расторгнуть союз с турками и прекратить поддержку протестантов Германии и Швеции. Император, со своей стороны, окончательно оставлял свои претензии на Бургундию и освобождал территорию Франции.
Проигранной Францией войне пришел конец. Враг, расположившийся вблизи ворот Парижа, отступил.
Дофин, отчетливо осознавший, что его принесли в жертву младшему брату, возвращался домой. Генрих и его друзья загорелись праведным гневом и в одночасье превратились в ярых защитников национальных интересов.
Группа всадников из десяти человек во весь опор гнала своих лошадей по дороге, ведущей в Париж.
Достигнув вершины склонов Шайо, наследник французского престола натянул поводья и остановил своего коня. От всей его фигуры веяло силой и энергией, а бледное лицо было искажено гримасой отчаяния.
Генрих некоторое время молчаливо вглядывался вдаль вслед покидающим французскую землю имперским войскам. И только когда вражеское войско скрыли клубы пыли и склоны, с его уст сорвались слова, полные горечи и ярости.
– Проклятье обрушилось на голову Франции. Это всего лишь очередное перемирие, давшее призрачную надежду на выгодную партию для моего брата, которого мой отец одарил поразительным советом: «Я решил препоручить вас императору в качестве сына и в качестве подданного. Почитайте его, как отца, и повинуйтесь ему, как своему господину!»
Высоко подняв руки к небу, Генрих, словно взывая к справедливости, воскликнул:
– Если бы нам позволили сражаться дальше, мы получили бы шанс одержать победу! Тем более что у императора, как мне известно, не было средств вести войну дальше, поэтому он так охотно и быстро согласился на перемирие.
– За последние месяцы здоровье короля сильно пошатнулось. Он очень устал и не хочет новых сражений, – постарался успокоить друга Жак де Сент-Андре, красивый молодой человек с тонкой изящной фигурой. – За нами молодость! Мы еще одержим победу и не одну!
– Если бы!.. Боюсь, что в ближайшее время ужасные идеи герцогини д’Этамп позволят императору отнять у нас еще несколько значительных территорий. Эта женщина жаждет власти и всегда с помощью хитрости и коварства добивается от отца своего. Я обязан остановить короля!
– Ты абсолютно прав, Генрих! Не надо бояться! Мы уже сила и надо выразить недовольство и возмущение вслух и громко!.. Тулуза
Генрих задумчиво глядел на Париж.
– Герцогиня д’Этамп, молите небеса, чтобы к тому дню, когда я взойду на престол, вы успели покинуть пределы Франции, – с мрачным выражением на лице промолвил он.
Мало-помалу последние следы гнева, охватившего дофина, исчезли. Жак де Сент-Андре приблизился к Генриху и коснулся его плеча. Широким охватывающим жестом он указал на виднеющийся вдали город и сказал, глядя прямо в глаза наследнику престола:
– Было бы весьма недурно, монсеньор, если бы корона была возложена на вашу голову в самое ближайшее время. Как вы считаете?
– Нам пора! – ответил дофин, тронул шпорами коня и направил его по тропинке, бегущей по окружающим Париж холмам.
Вернувшийся в Париж Генрих вынужден был явиться на грандиозный пир, устроенный королем по случаю заключения мирного договора с императором.
В окружении красавиц Франциск возвышался за пиршественным столом. К столу были поданы самые изысканные яства, крепкое вино текло рекой. На короле был яркий, экстравагантный костюм, расшитый драгоценными камнями. Однако даже ослепительное сияние бриллиантов не могло скрыть тусклого болезненного взгляда короля. Алые рубины только подчеркивали бледность его лица. Но Франциск по-прежнему жаждал наслаждаться остроумием и вином, женщинами и любовью, музыкой и поэзией. Его двор должен оставаться самым роскошным и интеллектуальным двором Европы. Война закончилась! Мир восстановлен! Никаких слез, страха и трагедий! На этом пиру смеяться и веселиться должны все!
По условному знаку короля виночерпий подал одной из самых юных новеньких красавиц кубок с вином. Сначала красавица потеряла дар речи, затем покраснела, не зная, куда деваться от смущения. В нижней части этого кубка из позолоченного серебра, истинного шедевра ювелирного искусства тончайшей работы, изящно и прихотливо были вырезаны фигурки мужчин и женщин в позах Аретино, а наверху столь же мастерски изображались различные способы соития зверей, в самом же центре кубка – случка льва со львицей.
Соседка непорочной девицы, к которой перешел кубок, собиралась отпить из него, но, увидев, что на нем изображено, пришла в великое изумление…
– Лучше умереть от жажды. По моему разумению, это мерзость из мерзостей…
…И передала «мерзость» другой прелестнице. Следующая девица не собиралась томиться жаждою, но испила вина с закрытыми глазами.
Ее соседка, мгновенно избавившись от сосуда, вытерла руки кружевным платочком.
– Ни за какие сокровища не соглашусь пить из этого кубка, хоть он красив и в нем много золота и серебра.