Терновый венец
Шрифт:
– Моя задача сделать вашу группу образцовой, самой лучшей в колледже. Я обязательно этого добьюсь и потому хочу, чтобы вы сразу уяснили: хоть я и ваш куратор, попечитель и «второй отец», но поблажек я вам давать не буду. От вас же требуется немного: хорошо учиться и исполнять все мои приказы. У каждого из вас будут определенные задачи, которые нужно будет обязательно решать, а иначе мы будем с вами прощаться. Учтите, если кто-то подведет меня, то поверьте, моих возможностей хватит, чтобы любому из вас указать на дверь и отчислить. Очень надеюсь, что до этого у нас не дойдет…
Слушая спокойную и почти угрожающую речь этого человека, который с заметным усилием делал из себя самоуверенного и жесткого наставника, Максим невольно сравнивал его со своими школьными учителями, ставшими теперь
Смотря в окно, где игривое солнышко освещало желтеющие листочки на кронах высоких деревьев, Максим представил, как там, за новыми высотками жилых домов, пряталась его старая, добрая школа, а Клавдия Николаевна, в своем кабинете на первом этаже, сегодня снова принимает новых учеников и тоже ностальгирует о своих выпускниках.
«Господи, верни это время назад» – чуть не выкрикнул Максим. Под мерный голос куратора, который продолжал чему-то поучать, Максим, то и дело, зевая, стал засыпать: глаза слезились, ноги тяжелели, а все тело наполняла приятная слабость. Речь куратора звучала уже где-то далеко и скоро стала совсем бессмысленной. «Если так будет продолжаться и дальше, то эта бессонница меня доконает» – последнее, что мелькнуло сознании Максима, и он растворился в сером, очень зыбком и быстроменяющемся сне. Вот Максим, как и хотел, перенесся в свое прошлое: он один сидит в школьном кабинете истории и пишет конспект про восстание Спартака. Вдруг в класс заходит его старый школьный друг Костя, который утонул летом после восьмого класса. Загадочно улыбаясь, он садится рядом с Максимом и начинает безудержно реветь. «Ты что? Взаправду хочешь уйти от нас? Не-е-е-ет! – лицо Кости вдруг странно удлинилось и сузилось, сделалось красновато-темным, глаза стали узкими и весь он стал похож на маленького старичка-китайца. – Ты останешься здесь. Навсегда. С нами. Ты никуда не посмеешь уйти! Там плохо, а здесь хорошо. Это вот тебе – Костя достал откуда-то большую толстую книгу с черным кожаным переплетом и золотыми углами. – Я сейчас уйду, а ты открой ее. Хорошо? – и он громко засмеялся. Он незаметно очутился у двери, повозившись с замком, с жутким скрипом открыл ее, и в класс пробилось золотое свечение. Нет, это был огонь! Языки пламени, поначалу маленькие, неуверенные, быстро росли, смелели и пожирали все вокруг, превращая в черные головешки. Смех Кости превратился в крик, который быстро затих, а сам он исчез. Стало душно. Жарко. Горячо. Максим подвинул к себе книгу, вскрыл замочек на переплете и открыл… Желтый, страшный огонь окутал его, он почувствовал нестерпимую боль, будто бы тысячи острых ножей одномоментно воткнулись в него, а потом раздался мощный взрыв и Максим, громко вскрикнув, проснулся.
Как оказалось, наяву за Максимом давно уже наблюдал куратор. Открыв глаза и придя в себя, Максим увидел его стоящим слева. Слегка покачиваясь назад и вперед, он зло смотрел на Максима и ехидно улыбался.
– Вас, молодой человек, это теперь особенно касается. Это залет! – наклонившись, почти в самое ухо с ненавистью сказал ему куратор. Остальные, увидев испуганное и раскрасневшееся лицо Максима, как по команде, громко засмеялись. Даже милая Катя едва сдерживала свой смех, но заметив на себе взгляд Максима, быстро обернулась.
Больше же злорадствовал Иван. Развалившись на стуле, жуя жвачку и играя ключами, он презрительно посматривал на Максима и своим противным хохотом, кажется, хотел больше всех сейчас унизить его.
Максим, пожалуй, впервые почувствовал стыд такой силы. «Как же так получилось?! Я ведь всегда контролирую себя» – корил он себя и больше всего сейчас хотел провалиться сквозь землю.
– На сегодня наше вводное занятие окончено. Можете
Униженный Максим не смог ничего ответить и вышел. Ни на кого не глядя, он спустился на первый этаж и прошел в конец коридора на выход. Уже когда он шел обратно домой, к нему вернулся холодный ум. Как ответственный человек, он все же признавал вину за собой, но не мог отделаться от мысли, что с ним поступили очень жестко, даже жестоко.
– Все это мне определенно не нравится! – повторял он сам себе и вдруг почувствовал, что светлая картинка его будущего стала покрываться черными пятнами и съёживаться, словно снизу ее пытается кто-то поджечь, но она, пока еще плотная, сопротивляется огню и не дает ему разгореться.
6
Катя выросла в полной и вполне благополучной семье инженеров. Ее отец был главным механиком на металлургическом заводе, а мама работала там же технологом.
Катя отучилась в элитной городской гимназии, а после не стала поступать сразу в университет и решила пойти по стопам своих родителей, для начала окончив колледж.
За внешней привлекательностью и простотой этой девушки скрывался сложный характер и очень противоречивое мировоззрение. В детстве и до пятнадцати лет Катя была настоящей оторвой. Родители ей ни в чем не отказывали и скоро поняли, что запустили воспитание своей дочери. Она плохо училась, и все свое свободное время проводила в компании неформалов, готов и прочих сомнительных личностей. В тринадцать лет она уже начала тайком курить и понемногу пить алкоголь, что, впрочем, даже не замечали родители. Лишь ближе к выпускному классу Катя сама осознала, что летит в пропасть, – и ее охватил стыд такой силы, что она в один день решила начать новую жизнь.
Ее спасением стала религия. Случайно оказавшись вместе с мамой на всенощной службе, Катя на себе ощутила, что такое «божественную благодать». Белоснежная Воскресенская церковь с золотыми луковками куполов манила своим уютом, таинственностью и ощущением безопасности от всех невзгод. У самого входа здесь с раннего утра всегда сидели с виду безобидные цыгане и нищие, ненавязчиво просящие милостыню, а также работала церковная лавка, где продавали свечки, литературу и всякую утварь. Казалось, что сама церковь и окружавшие ее миленькие постройки насквозь пропитаны духом прошлого: она неизменно простояла почти пять столетий, вобрав в себя частички тех времен. Это невольно вызывало трепет и связывало с чем-то великим и недосягаемым.
Полумрак, запах воска, шепот прихожан, красота алтаря и иконостаса – всё это так восхитили Катю, что она стала по несколько раз в неделю посещать приход и даже записалась в воскресную школу.
В воскресной школе изучали Библию, молитвы и основы православной культуры. Основными пунктами занятий были: разъяснения о том, как бороться с грехами и как стать достойным исполнителем воли Божьей.
Приходом и школой заведовал протоиерей Савватий: высокий, крепкий и ухоженный мужчина средних лет. Самые сложные вещи он мог объяснить доступно и просто, а любого, кто сомневался в существовании Бога, он логично переубеждал и заставлял верить. Однажды во время проповеди его звучный голос и дар красноречия заставили Катю плакать.
Теперь Катя часто вспоминала наиболее яркие эпизоды своей жизни, где, как ей казалось, она вела себя ужасно и необузданно. Она с горечью понимала, что большую часть своей еще небольшой жизни она истратила на всякую ерунду. Читая молитвы и вглядываясь в тонкие и одухотворенные черты Спасителя на иконах, она ощущала огромную силу где-то внутри себя. Ей казалось, что она может справиться с любыми проблемами, ведь теперь ей всегда незримо помогает Господь. В тоже время ее не покидало откуда-то взявшееся мучительное предчувствие того, что с ней произойдет что-то страшное. Разногласия между ценностями прошлой и новой жизни еще остались в сознании и поведении Кати, а это порой очень мучало ее.