Терпкий запах тиса
Шрифт:
Насколько я знала по рассказам, программа практически не менялась. Сначала мама-дорогая жаловалась на здоровье, потом на Путина, потом на соседей. Это была увертюра. Дальше начиналось основное действие. Первым актом высказывалось, что Вадим плохо выглядит, похудел, плохо одет, слишком много работает — видимо, жена тянет из него все соки. Дальше разговор плавно выезжал на жену, которая обвинялась во всех смертных грехах: жадная, невнимательная, плохая хозяйка, много работает, за мужем не смотрит, за детьми не смотрит и так далее. Если Вадим приезжал к ней с двойняшками, добавлялась еще одна тема: дети одеты черт знает во что, слишком худые, дерзкие,
Иногда Вадиму удавалось сбежать без скандала, но чаще он не выдерживал, и все заканчивалось слезами, упреками и обидами — разумеется, с ее стороны. В этот раз, видимо, все прошло особо резко, потому что вернулся он с шерстью дыбом. Как ни пыталась я хоть как-то все сгладить, но все-таки на мину наступила.
Дернул же меня черт сказать, что лучше бы мама-дорогая пошла в какой-нибудь кружок бальных танцев или завела собачку. Меньше времени оставалось бы на всякую хрень. Хотя, по большому счету, было абсолютно неважно, что именно я сказала. Надо было вообще молчать, как партизан на допросе, а я распустила язык. Вадим тут же завелся с пол-оборота и припомнил, что я постоянно о ней в последнее время плохо отзываюсь. Разумеется, шипеть в ее адрес разрешалось только ему. По правде говоря, я старалась вообще о ней никак не отзываться, но за последние пять лет поручиться не могла. Слово за слово — и понеслось.
В самый разгар войны зажужжал мой телефон, и я сбросила звонок, даже не посмотрев на экран. Но это дало Вадиму возможность ретироваться в свой окоп — хлопнуть дверью гостиной.
Высказав в мировое пространство все, что думаю о маме-дорогой (разумеется, вполголоса, чтобы не было слышно за стеной), я сварила себя кофе, плеснула туда сливочного ликера и села за стол. Разумеется, я помнила слова Вадима о том, что мы не раз сорвемся и разругаемся, но не думала, что это случится так скоро. Тем более после того, что было вчера. Но особо удивляться не стоило. Когда негатив копится столько времени, наивно ждать, что можно сразу все перечеркнуть и обо всем забыть. Нет, сочиться все будет долго. Как гной из лопнувшего нарыва.
Я выпила кофе, помыла чашку и только после этого вспомнила о сброшенном звонке. Последним в журнале входящих значился телефон Марины. Это было уже совсем неприятно.
После разговора о ней с Вадимом и с девчонками я сначала сгоряча решила вообще разорвать отношения и занести ее телефон в черный список. Но, подумав, поняла, что это стратегически неверно. Такую опасную змею стоило держать под контролем. Сама я ей звонить не собиралась, но на ее звонки все же лучше было отвечать. Хотя бы уже для того, чтобы знать о ее намерениях. Пусть даже приблизительно. И вот такой прокол. Хоть набирай и спрашивай, что ей было надо.
Я крутила телефон в руках, не зная, как поступить. В другой ситуации наверняка посоветовалась бы с Вадимом, но сейчас это было явно не ко времени. В конце концов решила не перезванивать.
Спать мы легли, повернувшись друг к другу спинами и даже не пожелав спокойной ночи. Наутро все еще дулись, но уже как-то вяло. Скандал явно выдохся. Вадим вполне мирно сказал, что собирается в автосервис, а оттуда сразу поедет на дачу.
Приехав в офис, я поняла, что работать не могу. Давило виски, звенело в ушах. Похоже, погода намеревалась испортиться. За всеми утренними разговорами я даже забыла посмотреть прогноз на сегодня. Может, сбежать домой? Но тут Лена принесла
Ехала я на встречу в самом мрачном настроении. И дело было не только в неважном самочувствии. В голову все время лезло одно и то же: парк, скамейка, поцелуй с Котиком. И то, что потом произошло в офисе Чарушникова, когда я поняла: что-то изменилось. А теперь мы сидели там же, обсуждали с партнерами наши дела, и я никак не могла сосредоточиться.
— ВалерСергевна, как вы ко мне ни приедете, так и гроза, — сказал Чарушников, подойдя к окну. — Тучи какие собираются. А вроде, по прогнозу не обещали.
Когда я вышла из бизнес-центра на стоянку, небо с севера действительно было черным, как и в прошлый раз. «Горе, горе, крокодил наше солнце проглотил», — вспомнила я Чуковского. Оно еще светило, но тучи уже подобрались к нему вплотную.
Гроза… в тот раз тоже была гроза. А на следующий день я приехала снова, села на скамейку — и ничего. Может, дело в грозе? Может?..
«Лера, ты совсем рехнулась? — одернула я себя. — Тебе мало неприятностей? Хочешь еще? Что, если все станет еще хуже? Мы только-только с Вадимом начали из этого выбираться».
«А что, если это шанс? — возразила какая-то часть меня. — Ты же говорила, что ни секунды не раздумывала бы, если б такая возможность появилась. Возможность все вернуть. Ведь все дело в поцелуе, которого не должно было быть. Если его не будет…»
Хоть монетку кидай. А почему бы и не кинуть? Я вытащила из кошелька пять рублей. Орел — попробую. Решка — нет.
Выпал орел. В конце концов, скорее всего, ничего и не выйдет. Гроза — не гроза, какая разница! Это был какой-то одноразовый провал во времени. Так что… Но даже если вдруг снова удастся вернуться на двадцать лет назад, я ведь знаю, в чем дело. Знаю, как все можно исправить. Просто помахать Котику рукой, когда он пробежит мимо. И все. Ничего не говорить, не звать его. И ничего не будет. Ничего не изменится. Конечно, две последние недели прежней реальности тоже выпадут, я не буду о них ничего знать, но лучше две недели, чем пять лет. Особенно если учесть, что Котик здесь вдруг оказался в числе моих контактов — и хорошо, если это просто контакт, а не что-то похуже.
Последнее обстоятельство заставило меня решиться. Я свернула на Кузнецовскую и поставила Джерри там же, где и в прошлый раз. Перебежала дорогу, вошла в парк. Аллея, детская площадка, каток, еще одна аллея. Вот и скамейка в глухом закоулке — никуда не делась. Такая же белая, сверкающая свежей краской. Я огляделась по сторонам — никого. Забралась на скамейку, села на спинку, поставив ноги на сиденье. Тучи почти затянули солнце. Издалека заворчал гром — пока еще тихо.
…За шиворот с куста тиса упала холодная капля — я вздрогнула. Из-за поворота показалась Маринка.
— Сидишь? — спросила она ехидно. — Котика ждешь? Ну сиди, жди. Бежит твой ненаглядный.
23
Шорох гравия, синее пятно спортивного костюма мелькнуло за деревьями. Женька поравнялся со скамейкой, повернул голову. Я подняла руку, чтобы махнуть ему. Моя кроссовка скользнула по мокрому сиденью, и я съехала со спинки вниз, больно ударившись об нее затылком.
— Лерка, ты не ушиблась?
Женька подбежал ко мне, сел рядом, неловко положил руку на мое плечо.