Терпкое вино любви
Шрифт:
Они помолчали. Затем Василий извинился и вышел. Ольга тоже встала и поспешила в комнату, чтобы снять заветное платье. «Скорее, скорее…» — торопила она себя. Дрожащими пальцами она расстегнула крючки на широком поясе, затем — вшитую в боковой шов молнию. Платье легко соскользнуло с нее — оно было ей слегка великовато. Ольга осталась в узеньких трусиках. «Теперь надо аккуратно — очень аккуратно расстегнуть колье…» — успела подумать она, как вдруг услышала скрип открываемой двери. Ольга повернулась через плечо и увидела Савельева. От неожиданности она так и застыла с поднятыми руками.
— Из… извини, — пробормотал
— Ну выйди же! — сверкнула на него глазами Ольга. — Дай мне одеться!
Но Василий словно прирос к полу.
— Послушай, — сказал он, теперь почти без страха глядя на ее тело, — все так получилось… Я вдруг тебя увидел… Знаешь, я хочу тебя попросить… Я очень сильно прошу тебя… — он запнулся. Ольга угрюмо и выжидательно молчала. — Раз уж ты сейчас без одежды… Ты не могла бы немного попозировать мне… обнаженной? Ты такая красивая! Я просто еще никогда в жизни не видел такой красоты. Только не говори сразу «нет»! Не говори сразу… — Василий понял, что перешел границы дозволенного и теперь боялся, что на него обрушится справедливый гнев.
Но Ольге вдруг стало до безумия его жалко. Она накинула прямо на голое тело плед, подошла к трюмо и достала из ящика пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Василий все так же стоял у двери, боясь на нее взглянуть. Ольга закурила и опустилась в кресло.
— Послушай, Савельев, — тихо спросила она, — а у тебя были женщины?
Он некоторое время помолчал, обдумывая ответ. Потом отошел к окну и, не глядя ей в глаза, ответил:
— Это секрет.
— Что ж, не говори, дело твое. Но ты уверен, что сможешь держаться как профессиональный фотограф, если перед тобой будет сидеть голая женщина?
Василий поежился, как будто его знобило.
— Не говори так. Ты для меня не просто голая женщина. Я люблю тебя. И ты это знаешь.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Было слышно, как дети во дворе шлепают по резиновому мячу. Залаяла собака. Звякнул велосипедный звонок. У Ольги по телу бегали мурашки. «Что за дикая просьба, — думала она. — Дикая и неуместная». Видите ли, он ее любит! Ну что ж — пусть теперь одевает ее, раздевает, пусть даже залезет на нее, если ему так хочется! Хотя что же тут удивительного? Она ведь все равно теперь ничья. Мишель ее предал. Значит, она того достойна. Губы Ольги скривились в горькой усмешке. «Будет замечательно, если он расклеит мои фотографии в голом виде по всему факультету».
Ольга потушила сигарету и встала с кресла.
— Если для тебя это так важно, то я согласна, — с вызовом сказала она. — Только обещай мне, что уничтожишь все негативы и никому не покажешь эти снимки.
— Обещаю! — воскликнул Савельев с таким пылом, что, казалось, в эту минуту он готов пообещать ей все, что угодно.
Ольга скосила глаза в сторону, длинные ее ресницы вздрогнули.
— Только знаешь, я ведь еще никогда не фотографировалась голой, — пробормотала она.
— Я тоже никогда никого так не фотографировал. Но это целое искусство. Я всегда мечтал попробовать заснять
От этих слов Ольга ощутила какой-то внутренний жар. Она бы и сама не могла определить, что это — стыд или безотчетное волнение. А может, это было сродни мандражу актрисы перед выходом на сцену? Ольга вдруг смутно осознала, что она даже хочет сфотографироваться обнаженной.
— А насчет снимков ты не беспокойся… — продолжал успокаивать ее Василий. — Это вообще будут слайды. В одном экземпляре.
— Ладно, уговорил, — решительно сказала Ольга. Отчаяние всегда придавало ей решимости.
— Садись туда же! — торопливо сказал Василий, когда они вернулись в большую комнату.
Ольга бросила на пол плед и села под включенные лампы. В первые секунды все внутри у нее сжалось.
Сначала Василий сфотографировал ее с той прической, какая была. Потом попросил распустить волосы. Потом велел ей лечь на бок и опереться на локоть. Потом — повернуться спиной и оглянуться на объектив через плечо. С каждым новым кадром его дыхание становилось все чаще и шумнее. Ольга же вошла во вкус и почувствовала себя настоящей фотомоделью.
— А теперь сядь на коленки и прижми к груди колокольчики, — он вытащил из вазы букет и протянул его ей.
Со стеблей на ноги Ольге стекала вода, но это было даже приятно. Василий сделал два дубля, а потом подошел к Ольге и вынул из букета несколько цветков. Он решил разбросать их по ее ногам и на диване рядом, чтобы слегка изменить композицию. Для этого ему пришлось наклониться к самому ее животу. Оказавшись совсем рядом с ней, он почувствовал тепло, исходящее от белой матовой кожи, и разглядел густые черные волосы в ложбинке между ног, похожие на маленький островок мха. В них блестели крохотные прозрачные капельки воды, упавшие с цветочных стеблей. И тут он сам не понял, как прильнул губами к этому островку, как принялся исступленно покрывать поцелуями Ольгины ноги, живот, руки, которыми она пыталась от него загородиться… В рот ему то и дело попадали выпавшие из рук Ольги колокольчики.
— Вася! Вася! Не надо! — в отчаянии воскликнула Ольга, но поняла, что не в силах с ним бороться.
Впервые с того вечера, как она последний раз была близка с Мишелем, Ольга почувствовала возбуждение. Но возбуждение это не относилось к Василию. Скорее Ольгу возбуждала сама ситуация — позирование обнаженной, бриллианты, цветы… Она порывисто вскочила и задернула шторы. Колокольчики, которые лежали у нее на коленях, рассыпались. Она думала, что Василий начнет раздеваться сам, но он так и остался — в джинсах и клетчатой рубашке.
— Ну что же ты… — сказала она и снова опустилась на диван.
Василий опять уткнулся лицом ей в колени и застыл. Затем он поднял на нее немигающие глаза.
— Скажи, ты из-за этих фотографий с колье? Ты думаешь, что я не сделаю их, если ты не… Ведь так?
Ольга вдруг погладила его по голове, как ребенка.
— Ну что ты молчишь? Ты ведь думала так? Так вот, я не буду с тобой… сегодня. Я знаю, ты этого не хочешь. Не думай, я не собирался воспользоваться твоим несчастьем. Я не хочу, чтобы ты так думала… — Василий снова положил голову к ней на колени.