Терпкое вино любви

Вересова Екатерина

— Мишель!

Но он даже не оглянулся и только ускорил шаг. Или ей это показалось? Может, он просто не услышал? Бывает так, задумается человек и не слышит, что вокруг него происходит… Вечером она позвонила ему из автомата. Трубку подняла его мама.

— Мишу? А Миша уже спит, — с наигранным недоумением сказала она, — и вообще, это невежливо, девушка, звонить в такое позднее время.

Ольга испуганно взглянула на часы. Было всего десять. Раньше Ольга всегда звонила Мишелю в такое время. У бабушки была квартира без телефона, поэтому сам он позвонить ей не мог, а они всегда с вечера договаривались о предстоящей встрече. Нет, не может он в такую рань спать.

Он просто не хотел подходить к телефону. Значит, он всерьез решил пореже с ней встречаться… Ольге становилось дурно при мысли, что она не увидит его долгое время. Но почему? Почему он так боится этого дурацкого КГБ? Впрочем, разве она сама не боится? Разве не вспоминает тот хмурый дождливый день с содроганием? Ведь тогда впервые в жизни она почувствовала, что посягают на ее свободу…

Она помнила тот случай до мелочей. Одногруппники были удивлены: для чего это она вдруг понадобилась декану посреди семинара? Если это связано с предстоящей поездкой во Францию, то почему он снял с занятий только ее одну — ведь из их группы должны ехать четверо? Все посмотрели на Ольгу с уважением, как будто декан зашел за ней с букетом роз и сейчас поведет в самый дорогой ресторан.

Молча, без всяких объяснений он провел ее к себе в кабинет и буквально передал с рук на руки какому-то совершенно незнакомому мужчине средних лет. Потом Ольга даже не могла вспомнить, как выглядел этот мужчина, настолько у него была неприметная внешность. Человек в сером костюме — и все. Холодно оглядев Ольгу с ног до головы, он без всяких там «здравствуйте» и «извините» сказал:

— Слушайте меня внимательно, студентка Коломиец. Сейчас вы поедете со мной. Но сразу хочу предупредить вас: об этой поездке никто не должен знать. Все, о чем с вами будут беседовать, должно остаться в строжайшем секрете. Вы поняли меня?

Ольга поспешно кивнула. Страха не было. Она не чувствовала за собой никакой вины, чего же ей было бояться? Только почему-то ноги слушались с трудом, а по спине бегали мурашки. Ее так и подмывало спросить: а в чем, собственно говоря, дело? С какой стати ее срывают с занятий и куда-то увозят без всяких объяснений? Но — у этого человека было такое лицо, что все слова застревали в горле.

Ольга оглянулась на декана, но тот сразу же нахмурился и молча, одним лишь кивком головы, указал ей в сторону двери, куда уже направился суровый незнакомец.

«Как он только доверяет меня этому воротиле с лицом наемного убийцы? — подумала Ольга. — Он же несет за меня ответственность?»

Но и декану она не задала никаких вопросов, ограничившись долгим выразительным взглядом. Ольга знала за собой эту способность: взгляд ее огромных темно-карих глаз был порой красноречивее всяких слов. Она замечала, что люди часто теряются, если она вздумает от души на них посмотреть. Старичок-декан не выдержал и пяти секунд — отвернулся к окну. Ольга послушно побрела следом за своим конвоиром.

Они вышли из здания университета, и у крыльца Ольга сразу заметила роскошную черную машину. Мужчина открыл перед ней заднюю дверцу, а сам сел впереди, рядом с шофером. Всю дорогу никто не произнес ни слова. Лишь автомобильный приемник тихонько нашептывал слова модного итальянского шлягера: «Феличи-та… Феличи-та…» Машина свернула на главную улицу и двинулась по направлению к мосту. Как будто по заказу, небо сразу нахмурилось и пошел дождь. Ольга видела из окошка, как прохожие лихорадочно роются в сумках и достают зонты. Шофер включил «дворники», и они визгливо заскрипели по стеклу. Проехали мимо их с бабушкой дома и повернули на набережную. Вот они уже на мосту. За мостом —

чужая, малознакомая часть города. Здесь машина принялась петлять по улицам (как будто они пытались запутать следы) и вдруг резко остановилась у какого-то двухэтажного дома. К этому времени дождь уже лил, как из ведра. Пробежав десять метров от машины до двери здания, Ольга словно побывала под душем. Ее длинные, темные с бронзой волосы слиплись в сосульки, лиловая футболка прилипла к спине. «Ну и видок у меня, должно быть, — подумала она. — Ладно, в конце концов, не на бал иду. А, собственно, куда я иду?»

Этого Ольга до сих пор не знала. Мужчина все так же молча шагал впереди нее по коридору мимо бесконечного ряда мрачных дверей. Все они были без табличек. Пахло сыростью и даже плесенью. Наконец они вошли в одну из дверей и оказались в небольшом кабинете, где сидели еще двое мужчин. Один из них был полностью лысый, другой — такой же серый и неприметный, как Ольгин конвоир. Она чуть ли не с радостью уставилась на блестящую под лампочкой лысину, как будто это было солнышко среди туч.

С Ольгой поздоровались. Вежливо усадили на стул перед одним из столов. Конвоир, так и не удостоив ее больше ни единым словом, удалился. После этого заговорил лысый.

— Насколько я понял, вас предупредили, что все, о чем мы собираемся с вами беседовать, должно остаться в тайне. Теперь вам нужно подписать соответствующий документ и можно начинать разговор. Вот здесь, пожалуйста, подпишите, — он протянул Ольге какой-то бланк с напечатанным текстом.

Ольгу вдруг охватило такое волнение, что буквы начали таять у нее перед глазами. Однако ей совершенно не хотелось обнаруживать перед ними свой страх, поэтому она спокойно вывела внизу свою подпись и отложила листок в сторону. После этого безумного поступка ей, как ни странно, полегчало. С достоинством подняв подбородок, Ольга посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Я вас слушаю.

Этот лысый оказался крепким парнем — ему удалось выдержать ее взгляд как минимум полминуты.

— Не буду отнимать время ни у себя, ни у вас. Первый вопрос… Предупреждаю — отвечать честно. Нам все известно и без вас.

«Зачем же тогда спрашивать?» — подумала Ольга.

— Давайте вопрос.

— Вам знакома студентка немецкого отделения Лилия Штраль?

— Конечно.

— А где вы с ней познакомились?

— Вместе сдавали зачет. У меня был «хвост» по болезни и у нее тоже.

— И насколько тесно вы с ней общались?

— Довольно тесно. Вместе готовились. Она давала мне литературу.

— Вам приходилось бывать у нее дома?

Да уж, Ольге приходилось бывать у нее дома. И даже не одной. В последний раз она «затащила» туда Мишеля… Теперь ей стало все ясно. Они задумали не отпустить ее в Париж!

— Вы не ответили на мой вопрос. Не бойтесь, отвечайте. Все равно нам известно, что вы были у нее в гостях. Мы даже знаем, какого числа.

«Господи, да откуда вы все знаете?» — подумала Ольга и растерянно провела пальцами по мокрым волосам.

— Мы готовились у нее дома к зачету.

— Так, хорошо. Скажите, а не вела ли она при вас каких-нибудь… странных для вас разговоров?

Вот так история! Что же ей теперь делать? Как честный свидетель — а именно таковым она сейчас является — она была обязана рассказать ему о «странностях» Лилии, которых та нисколько от нее не скрывала. Лилия была фашисткой. Вернее, неофашисткой. Она открыто восторгалась всем немецким — немецкими овчарками, немецкими куклами, немецким отделением их факультета, студенткой которого была, а больше всего — своей немецкой фамилией.