Терракотовая старуха
Шрифт:
– И ходили исключительно в медвежьих шкурах... А по улицам – живые медведи...
С такой интонацией в наше время комментировали заведомую глупость.
Пожалуй, этот мальчик мне нравится: строгий костюм, остро очерченные скулы. Выражение сдержанного упорства. Его имя я запомнила сразу: Родион.
Второй – Виталий или Валерий. Белокурые волосы, на щеках девичий румянец. Легкие пластичные жесты. На мой взгляд, слишком пластичные.
– Виват имениннице! – белокурый гость поднимает бокал. Кажется, все-таки Виталий. – Двадцать пять –
– В детстве я думала: не наживать, а жевать... Жевать Добрана. Мне казалось, такая большая собака. Вроде Бетховена, – Лисичка объясняет кокетливо.
– Или Баха... – Родион рассматривает винную этикетку. – Алазанская долина? Грузинское... – он делает глоток. Кивает одобрительно. – Пожалуй, можно сравнить с южноафриканским...
– Кстати, мы с Родиком были в клубе... – Лисичка подхватывает тему. – А там конкурс. Определить сорт виски. Условие – пробовать с завязанными глазами. Один мужик выиграл: девять из десяти. Получил White Horse. Все хлопали, а потом оказалось, мужик из таможни...
– Из таможни? А как его фамилия?
– Не знаю, – пытаясь ответить на мой вопрос, она задумывается на мгновение. – Он не представился. А где же «Боржоми»? – Лисичка оглядывает стол.
– Типа не экспорт, а выставочный экземпляр? – Виталий подхватывает удачную шутку. – Как бы для полноты картины – парочка бутылок.
– Раньше мой папа любил «Боржоми».
Похоже, и не думала шутить. В их компании Лисичка самая младшая. Лет двадцать-двадцать один. Остальные – ровесники моей дочери. Видимо, тоже поступили не сразу. Успели поработать.
– А теперь? Резко разлюбил?– девушка в лиловом платье присматривается к селедке под шубой: мелко накрошенные желтки, перья зеленого лука. Мне нравится ее лицо. Строгие черты, минимум косметики. В нарядном платье она чувствует себя скованно – поводит плечом, как будто поправляет бретельку.
– Позволь, – Родион берет рыбную лопаточку, – я помогу.
– Надеешься убедить главного санитарного врача? А если не согласится? – она пробует селедку. – Очень вкусно.
– Проще не убеждать, а договориться с таможней, – дочь встает с места. – Кому еще селедки?.. Обязуемся ни в коем случае не пробовать: как бы исключительно реквизит.
– Нормально. Оформим временный ввоз, – Родион подводит итог. – На обратном пути вернем нетронутыми.
– Ой! – Виталий прикрывает рот ладошкой. – А вдруг какой-нибудь ухарь не удержится? Возьмет и выпьет.
– Ну и что... – Лисичка поправляет пушистый хвостик, – дольем из крана: та же отрава...
– Дамы и господа! Предлагаю тост. – Девушка в лиловом поддергивает упавшую бретельку. – За родителей именинницы!
Ее
– Мусик, – дочь тянется с рюмкой. – Желаю тебе всего-всего, а главное, здоровья. За папу мы тоже выпьем... Звонил, – тихо, почти шепотом, – не успела сказать: придет.
– Уважаемая Татьяна Андреевна! – Виталий поднимает бокал. – С большим искренним чувством спешу присоединить свой голос. За вас и в вашем лице за всех родителей, на чью долю выпали серьезные жизненные испытания. Ваше поколение прошло их с честью!
Не пойму: не то прикалывается, не то – серьезно.
Девушка в лиловом кривится едва заметно. Эта девушка нравится мне все больше.
– Остерегайтесь подделок, – Александра постукивает ножом по рюмке. – Фирма «Татьяна и дочь». Закуски, приборы, столовая посуда. Все исключительно идентичное. Прямые поставки из прошлого века.
– Машина времени? Очаровательно. Кстати, вот и подлинный штамп, – Виталий переворачивает пустую тарелку. – ЛФЗ. Ленинградский фарфоровый завод.
В наше время так рассматривали кузнецовские.
На столе два лишних прибора. Один – для отца. А другой?..
– Круто! – Лисичка пробует салат из редьки. – Моя мама покупает в «Карусели». Что вы туда добавляете: какую-то травку?
Я улыбаюсь:
– Эта травка называется яблоко.
– Ой... Я сразу поняла: точно не базилик и не майоран.
– А я было решил, что это – кориандр, – женственный Виталий поддерживает беседу. – Надо же, оказалось просто яблоко...
Чтобы стать гурманом, надо начинать с детства...
– Мама, ты слышишь? «Газпром» сделал Родику предложение. О-очень приличные условия: тридцать тысяч, соцпакет, первый год оплачивают съемную квартиру: считай, еще тридцать.
– Почему так дорого?
– Столичные расценки, – дочь объясняет небрежно. – Главный офис в Москве.
– Это – пока. Вчера проезжал, вовсю заколачивают сваи. Скоро выстроят.
– К нам в контору ходит один клиент. Занимается кукурузиной. Говорит, строят в обход всех законов – и местных, и федеральных. Его группа с этим борется.
– Да... Не перевелись еще романтики, – Виталий разводит руками.
– А мне ее жаль, – Лисичка делает грустную мордочку.
– Ее – это кого?
– Небесную линию. Согласись, было так похоже на Венецию... – она употребляет прошедшее время.
– Почему было? – все-таки я переспрашиваю. – Не было, а есть.
– Потому что скоро закончится, – Родион пожимает плечами. – Объективная реальность. Иного выхода нет: достойное существование или... Чтобы в город пришли деньги, надо прогнуться под башню.