Террариум 2
Шрифт:
Командующий сейчас переживал операцию.
Санитар копался у него в животе, пытался вынуть осколок пули. Осколок был не единственной проблемой командующего. Ему оторвало правую ступню и сильно покорёжило левую. На ней остались лишь большой палиц и мизинец. Но и это ещё не всё. Командующему выжгло глаза и кожу вокруг них. Нос стал похож на кривой, чёрный уголёк.
Степан же сидел на ящике, среди смертельно уставших, но не спящих бойцов и гладил грязного Шарика. Степан почти ничего не слышал, хотя сейчас слух стал куда лучше, чем раньше. Ему вынули из кожи груди, куски камня и забинтовали. Ещё Степану забинтовали кровоточащий
Рядом с ним боец подсчитывал патроны. Насколько слышал Степан, насчитал он уже пятьсот сорок семь штук.
— Блять…никогда такого не было. Пять лет я в этой проклятой крепости служу и никогда такого не видел. — Говорил мужик, сидящий на полу, напротив Степана.
— Это был «большой поход». Орда только пару раз такое проводила, и каждый раз крепости пали. — Сказал второй мужик, сидящий рядом с первым.
— Т… тогда… мы должны сваливать отсюда! — Запаниковал первый.
— Успокойся. Куда ты бежать, то собрался? К «чистым»? Они тебя с распростёртыми объятьями примут с твоей-то черепушкой. — Последнее предложение, второй мужик сказал с широкой улыбкой. — А потом вздёрнут.
— Тогда нужно позвать на помощь!
— Нужно, но вот как? Голубятня то, сгорела, вместе со всеми голубями.
— Сука… — Первый расплакался от безнадёги. Нервы сдали у мужика. Друг сегодня у него погиб. Друга ранили, первый пытался его поднять, и вдруг другу голову камнем расплющило, мозги с грязью смешались,… в общем, мерзко было.
У Степана руки затряслись. Он вспомнил, как стрелял из пулемёта. Степан давно не бывал в подобном бою и боялся оказаться в нём вновь.
Крики командующего прекратились. Неужели умер? Нет, вырубился. Санитар забинтовал его раны и отнёс на раскладушку. Командующий будет жить и постоянно думать о скорейшей смерти, ведь, то, что его ждёт жизнью ни как нельзя назвать. Каждый день будет для него адом. Теперь командующий не сможет сам даже сходить в туалет. И может быть через месяц, или через два, а может и через полгода, он возьмёт револьвер и покончит со своими мучениями. И боги заберут его в солнечный город как мученика.
У санитара новый пациент. У этого нет обеих ног и левой руки, а спина нашпигована кусками древесины. Этот боец один из миномётчиков, стоявших рядом с виселицей.
Снова крик. Он никогда не закончится.
***
Повар всем раздал еды. На этот раз еда у него получилась не очень. Повар слишком устал, чтобы делать вкусную еду. Он лёг спать и проспал до шума барабана.
Все кто мог, выбежали на улицу и заняли позиции на стенах.
На месте разрушенных восточных ворот накидали обломков камня, таким образом, сделав баррикаду, и установили пулемёт. Посередине двора снова установили миномёты, а так же во дворе поставили три пулемёта, на тот случай если враг залезет на стены или прорвётся во двор.
Степан поднялся на башню.
Над лесом вновь разрывались сигнальные ракеты.
В лесу раздавалась боевая песня.
Вдруг прошумел оглушительный рёв, подул слабый, вонючий ветерок. Затряслась земля. Люди поняли, кто на них идёт. Медведь.
Он выскочил из леса весь в броне. Огромный ужасный монстр встал на дыбы и заревел. Люди не стреляли. Они стояли в оцепенении, до тех пор, пока медведь не побежал на крепость.
Медведь
Монстр врезался в каменную стену крепости и та накренилась.
Бойцы на башнях стали поливать медведя огнём из огнемётов. Медведь горел так же прекрасно, как и любой живое существо. Его кожа пузырилась, чернела и плавилась. Шерсть же дымила лучше резины.
Медведь разозлился, насколько только мог и обрушил стену. Шесть человек погибли. Дальше должна была начаться бойня, но один миномёт всё же смог попасть в чудовище. Спину и броню на ней разорвало на множество кусков. Стал отлично виден позвоночник медведя. Он у него крепкий. На землю вывелись литры крови.
Биться дальше медведь не стал. Он убежал умирать в лес.
Орки тем временем уже подбегали к крепости со всех сторон. В их руках были лестницы, крюки и треклятые взрывпакеты.
Защитникам крепости не давали высунуться из-за укрытия ураганным огнём, от которого стены крепости становились всё тоньше и тоньше.
Полетели взрывпакеты, и вновь воцарился ад. Смерть за смертью, и за этими двумя смертями ещё десятки смертей.
Миномёты замолчали, пулемёты замолчали. Враг полез на стены. Редкие выстрелы убивали парочку орков, но этого было не достаточно.
У защитников крепости в ход пошли гранаты и бутылки с горючей смесью, но ненадолго, ведь потом в кровавую игру вошли ножи, лопаты, штыки, кулаки, зубы, камни и всё остальное, чем можно было убить в ближнем бою.
Картечь разрывала тела, приклады проламывали черепушки, орочьи топоры отрубали головы.
Наконец на северной стене почти не осталось людей.
Егерь встал за уцелевший пулемёт, стоящий посреди двора и начал стрелять. Всего через семь секунд на стене остались лишь трупы и те, кому суждено через минуту стать трупами.
Орки не берегли живую силу. С их, рождаемостью и скоростью роста, они могут продолжать этот бой неделю.
Ну, вот и пулемёт Егеря затих.
Враг прорвался в крепость через разрушенные ворота, и началась настоящая мясорубка.
Степан не успевал подбирать оружие. Он моментально тратил все патроны в обойме.
Степана прикрывал Шарик. Пёс запрыгивал на орков и перегрызал им глотки.
Жекан отстреливался, бил врагов лопатой. Это удавалось ему делать не долго. Его вырубили и кинули на землю.
Егерь размахивал пулемётом словно дубиной, но, как и Жекан, не долго. Его так же вырубили.
Вырубили, всех кто выжил, а выжило совсем не много. За свою храбрость и стойкость они должны стать трофеями и рабами.
***
На складе шумели, выстрели. Один за другим умирали раненые и беззащитные защитники крепости.
Тех, кто сражался дольше всех, поставили в одну шеренгу и заставили встать на колени.
Среди этих семнадцати храбрецов были Степан, Жекан, Егерь и даже маленький повар. Тот кстати бился не хуже бойцов с нормальным ростом. Вначале он разносил патроны, а потом, когда враг прорвался в крепость, взял ППТ, залёг в руинах барака и стал убивать. Орки хотели убить его, но увидев, какого он роста, решили пожалеть. Он показался им забавным.