Терри на ограде
Шрифт:
— Дубина! — рявкнул он. — Мы не за тем пришли!
— Будешь тут крушить, скажут — тут были не порядочные воры, а бандюги, — ухмыльнулся Мик.
— Из-за его дури народ сбежится. Нам надо взять транзисторы — и дёру. Бить-крушить будешь в другой раз…
— А чего дерешься! — проныл Футбольная башка, держась за плечо.
— Это зря… — поддержал Мик.
— Заткнитесь вы! — Разозленный Лес повернулся к тому, кто знал, где тут что: — Слышь, Терри, в каком шкафу?
Терри. Опять. Да еще когда разозлился. Может, когда он зол на своих, он добрей с тем, кто ему помогает? Вот это здорово! — мысленно усмехнулся Терри. Но, может, это и не так. С таким Лесом никогда не знаешь, на каком ты свете.
— Вон
Что толку упорствовать? Только отколотят, а шкафы Лес все равно переломает, пока не отыщет, что ему надо.
Под окном с жалюзи в металлической раме стоял низкий шкаф, дубовый, но выкрашенный в белый цвет, чтобы выглядел современнее. Он-то уж наверняка заперт, это Терри знал. Когда приходишь за приемником, мистер Маршалл всегда его отпирает. Но Лес уже опять уверовал в себя, для него это не помеха. Он многозначительно поглядел на Мика, присел на корточки и очень осторожно, будто хирург во время тончайшей операции на ухе, стал поворачивать нож в замке. Ему ясно было — шкаф старый, крепкий, такой пинком не откроешь, только зашибешь пальцы, и скачи потом на одной ноге по комнате всем на потеху. А с замком этим он справится, это ему раз плюнуть.
В полминуты дверца была открыта, нож сунут обратно в карман джинсов, и вот Лес дорвался. Наконец-то! Он горел жадным нетерпением, действовал и ловко и грубо, точно палач. Порывисто сунулся внутрь. Вот оно, ради чего он здесь, ради чего угрожал, и запугивал, и вел их: он знает, на что пустит деньги, которые теперь выручит, и, точно голодающий, который дорвался до кладовки со съестным, он запустил руки в шкаф. Глаза его блестели, из носу текло, в горле как-то странно булькало.
— И всего делов! — сказал он и громко, пронзительно, гнусаво засмеялся. — И всего делов, черт возьми!
Джарвиз направлялся к первому из тех шести классов, которые еще предстояло осмотреть, и его здоровое ухо было обращено к левой стене коридора, а за этой стеной помещался директорский кабинет. И он услышал: что-то ударилось об стену, и тотчас раздались громкие сердитые голоса. Это уже не ошеломило его — открывая одну за другой двери классов, он чего-то в этом роде и ждал. Вот, значит, они где! И, судя по голосам, — ребятня. Ясно! Он не спешил, не кинулся вслепую прямо в кабинет, он ведь старый вояка, стреляный воробей; нет, он тихонько отворил дверь в вестибюль, проскользнул туда и ловко — теперь и ключи и пальцы отлично слушались — запер ее за собой. Он готовился к броску в атаку, и, как в былые времена, перед тем как выскочить из окопа, в нем поднялось до боли острое волнение, и тело сразу стало моложе лет на десять. Он пригляделся к вроде бы закрытой двери канцелярии, потом подкрался к входной двери и запер ее; и точными движениями пехотинца, готовящего штык к бою, расстегнул пряжку своего широкого кожаного пояса. Дернул, еще раз, еще; повернул, еще раз, еще, потянул, еще раз, еще. Есть! Свободный от пряжки конец ремня обернул вокруг правой кисти и осторожно приблизился к комнате секретарши — голова вздернута, один глаз подозрительно прищурен, другой зорко подстерегает опасность. Тревога! К бою готовсь!
Через комнату от него Лес созерцал добычу и пускал слюни от удовольствия. Он ведь толком не знал, какой будет улов, думал выручить за все фунта три, а может, и пять-шесть; но транзисторы, которые тут оказались, ошеломили его, в голове стали зарождаться грандиозные планы. Насколько он помнил, хотя в свою школу заглядывал не часто, проводка для радио была во всех классах. Но хорошие приемники штука очень дорогая, и начальные школы обходятся плохонькими, маленькими транзисторами. А эти — большие, сантиметров тридцать на десять и двадцать в высоту, у них так легко выдвигаются длинные антенны, и целых четыре диапазона, и есть гнезда для магнитофона и наушников. Отличные транзисторы —
— Шик! За такие монету не пожалеют!
— Машинки что надо…
— Ай да Лес, котелок варит…
— Не гляди, что ряшка страхолюдная…
Транзисторов было шесть, и на каждом — наклейка с номером, чтобы Маршалл мог давать их по очереди и чтобы поровну садились батарейки. Без особой охоты Лес дал каждому по транзистору и один отставил на стол — для себя. Последний, под номером шестым, сунул в руки Терри:
— Этот тебе, на сохранение, до завтра. Так что ты теперь по уши завяз, вместе с нами, сечешь? Ты теперь из нашей шайки и добычу дома укрываешь. А завтра вечером в полпятого притащишь его в лощину, на самое дно, к сточному колодцу. Да без дураков, ясно? Гляди никого с собой не приведи! Если кому проболтаешься, папаше или там полиции, самому будет хуже — нас-то не найдут и машинки не найдут и решат, ты им наврал с три короба: напугался, что поймали, и все выдумал. Я-то знаю, как у них мозги устроены. Ясно?
Лес шмыгнул носом и глядел на Терри, ждал ответа. Терри крепко прижал транзистор, будто нежеланное дитя. Отчаяние окутало его, словно облаком ядовитого газа, голова шла кругом, мутило, и он не мог вымолвить ни слова.
Лес опять шмыгнул носом, утер его мокрым рукавом.
— Ну?
Терри кивнул. На большее сил не нашлось. Выбора-то ведь нет, верно? Но словами он уговор не скрепил.
Лесу, видно, хватило и кивка, он отвернулся. Но оказалось, молчание Терри сослужило Лесу куда более важную службу, чем сослужили бы любые слова. В просвете тишины, который оставлен был для ответа Терри, явственно послышался звук шагов: кто-то вошел в вестибюль.
— Тихо! — прошипел Лес. — Живо! Сюда идут! Рвем когти!
Началась паника. Взломщики шумно, бестолково заметались из угла в угол, точно мухи в банке из-под варенья, — сталкивались друг с другом, налетали на мебель, ударяли об нее транзисторами, спотыкались о ковер. Только Терри стоял столбом — его сковал страх. Все разом выкрикивали несообразные советы, сквернословили, на чем свет стоит кляли Леса. Только Деннис не потерял головы. С неожиданной силой он с маху двинул стол к двери, припер его вплотную — толковый поступок, который заставил всех немного опомниться, и наконец среди криков послышалась команда Леса:
— Окна! Живо! Поднимай, к черту, жалюзи, открывай окно!
Но жалюзи хлопали и не поддавались; казалось, их пружины приспособлены для чего угодно, только не для своего прямого назначения. Пластинки открывались и закрывались, один край шел вверх, другой стоял на месте, и под конец, смятый, искореженный пластик косо заклинило по диагонали окна. Но вот Мик подлез под жалюзи, надавил на них спиной, и тогда удалось ухватиться за металлический запор окна.
— Живо! Давай вылезай!
Толкаясь, мальчишки в панике сгрудились около Мика, только Деннис оставался на другом конце комнаты, нажимал на стол, удерживая дверь, на которую теперь напирали с той стороны.
— Впустите, вы, хулиганье! Не откроете, хуже будет!
Если б волнение мальчишек не передалось и сторожу, еще недавно такому хладнокровному, собранному, он не толкал бы дверь, а потянул ее на себя и тогда если уж не всех, так кого-нибудь сразу бы поймал. Но находчивость Денниса и спешка, в которой действовал сторож, помогли им выиграть решающие секунды.
С трудом протискиваясь через едва приоткрытое окно, налетчики — все, кроме Леса, — забыли про громоздкие транзисторы. Терри свой уронил, остальные валялись на столе, на стуле, на ковре. Только Лес взобрался на белый шкаф не с пустыми руками: он вылез из окна с двумя транзисторами — ухватил их за ручки одной рукой, неловко, будто старуха, которая садится в автобус с набитыми сумками.