Террор Бешеного
Шрифт:
Позин быстро взглянул на него: «Не слишком ли тот откровенничает перед ним? И не стоит ли за этим предложением какой-нибудь подводный камень? Стоит об этом поразмышлять на досуге…»
— Вот и поборемся с ними на славу. Калейдоскоп повернулся — конфигурация рисунка стала совсем другой, — так соратники превращаются в противников. Того же Аркашонку Велихова придется чуток приструнить, а то прослышал я, что он, как есть самый великий теоретик и практик демократии, собирается учить демократии Президента.
— Нельзя недооценивать Велихова, — осторожно заметил Позин.
— Это раньше Аркашке все легко давалось и доставалось,
Примерно неделю спустя после встречи с Петропавловским Позина вызвал Щенников. Честно говоря, Шурик подумал, что деловой Гавриил уже предпринял попытку переманивания Позина в свою структуру. Но Щенников сразу заговорил совсем о другом, по обыкновению не глядя на собеседника, и потому не всегда было можно понять, обращается ли он непосредственно к присутствующим или же размышляет вслух:
— Придется напрячься и как следует потрудиться: приготовить две подробные аналитические записки-предложения. Есть идея прижать немного вольницу твоих друзей-губернаторов. А кроме того, пощекотать оплывшие жирком бока наиболее крупных олигархов. Пора уже и тем и другим понять, кто хозяин в доме, и вести себя соответственно…
— Какие сроки? — невозмутимо поинтересовался Шурик.
— Как всегда, первоначальный вариант нужен был вчера утром, но неделю я тебе дам. И смотри не либеральничай! — предупредил он. — Дружков твоих, Долоновича и Велихова, не трогай, чтобы тебя потом совесть по ночам не мучила. Сам знаешь, такого рода документы не один человек готовит.
Ровно через неделю Позин принес обе записки.
— Читать при тебе не буду. Цейтнот у меня.
— Если появятся вопросы, позвонишь. Хочу только предупредить, что я всерьез исходил из необходимости «равноудаленности олигархов», понимая, что любой из них уязвим, ибо все они обогащались не по закону, а по особым правилам, наделявшим их исключительными привилегиями.
Щенников промолчал.
— И последнее замечание. Поскольку для меня не секрет и твое личное отношение, и отношение ряда влиятельных лиц к Лебединскому и его медиаимперии, предупреждаю и прошу — ни в коем случае не начинайте с него. Поднимется такой вой со всех сторон, что мало не покажется!
— Вы имеете в виду еврейскую общину?
— Ну конечно! Президент Всемирного Еврейского конгресса Чарльз Бронфман-младший — крупнейший мировой медиамагнат, а, как нам всем хорошо известно, Лебединский с ним коротко знаком. В очередной раз получите ярлык антисемитов, а зачем зря Президента подставлять? Тем более Лебединский из всех олигархов не самый вороватый, да к тому же грамотно в своей сфере работает…
— Слишком грамотно и не всегда понятно, на кого… А я-то думал, ты за Долоновича будешь хлопотать.
— Тебе, Валентин, лучше других известно, что с Лебединским меня ничего не связывает. Не думаю, чтобы ты забыл, что именно я сомневался в том, стоит ли отдавать ему телевизионный канал целиком, что, кстати, и высказал нашему первому Президенту. Но он тогда меня не послушал…
— Тогда ситуация была другой! — вставил тот.
— Возможно! — кивнул Позин. — Но теперь главное сделать так, чтобы не повторилось
Щенников криво улыбнулся.
— С тобой, Позин, все давно ясно. Может, ты в чем-то и прав, но существует список, — тут голос его обрел стальной оттенок, — список, в котором, представь себе, наряду с Лебединским, Батыровым, Латыновым, Чердынцевым и некоторыми другими значится и наш с тобой приятель Велихов. И кстати, заслуженно. Аркадий давно зарвался, о чем я лично ему неоднократно говорил. И никакого результата. Так что оставайтесь с нами и ждите новых интересных сообщений.
«Вот как ты теперь запел, — мысленно отметил Позин, зная о более чем дружеских отношениях Щенникова и Велихова. И хотя много он повидал на своем недолгом веку и откровенной подлости, и черной неблагодарности, все-таки холодное предательство продолжало вызывать у него возмущение и оторопь. — Надо будет предупредить Аркашку».
А вслух он сказал:
— Спорить с тобой, Валентин, я не намерен. Единственное мое пожелание состоит в том, чтобы все делалось по закону, доказательно. А то эти чудаки на букву «м» из прокуратуры таких дров наломают. Им только отпусти узду, и они разом полетят по кочкам да корягам.
Щенников деланно-безразлично пожевал губами.
— Мы тут недавно говорили о тебе с Президентом. Он ведь, надеюсь, ты помнишь, обещал тебя принять. Но в ближайшее время это не получается, и он просил меня передать его искренние извинения. Администрацию, как и весь аппарат, ждут реформы, реорганизации и, конечно, сокращения.
Как опытный чиновник, он сделал паузу, которая нарочито затянулась. Позин с любопытством наблюдал за Щенниковым и, поскольку терпение никогда не было сильной чертой его характера, вскоре не выдержал:
— Если в моих услугах больше нет нужды, без работы не останусь. Вот и Гаврик Петропавловский… — начал он и тут же осекся — не хватало, чтобы его таким элементарным образом спровадили в подчинение бесстыжего политтехнолога.
— Я в курсе, — с неожиданной дружелюбной улыбкой прервал его Щенников, — он и ко мне с этой идеей подъезжал. Но тебе предстоит другое, более ответственное задание. Ты отправишься в США примерно на полгода. Это будет творческая научная командировка, а вовсе не ссылка, — взгляд его опять стал строгим. — В ноябре там состоятся президентские выборы, и принято решение именно тебе поручить отследить, вникнуть и проанализировать их современные предвыборные технологии…
— С чего бы это?
— Кроме тебя, этого никто так хорошо не сделает. Поверь, это не мое мнение, а того, кто решает. Так что на ближайшие полгода ты независимый эксперт-аналитик. Формально поедешь туда в качестве корреспондента нескольких крупных изданий, пригласивших для освещения выборов в США серьезного политолога.
— А как это — нескольких изданий одновременно?
— Разве так не бывает? Ты же не какой-то продажный журналюга, а серьезный специалист. А многообразие стоящих за тобой изданий дает тебе широкое поле для маневра.