Террор Бешеного

Доценко Виктор Николаевич

— На мой счет были какие-нибудь указания? — спросил Андрей, понимая, что все равно ничего путного от него не добьется.

— Только одно, товарищ майор, — бодро ответил Каменев.

— Какое же? — Воронову пришло в голову, что капитан сейчас скажет о быте: накормить, напоить и устроить отдых столичному гостю.

— Выполнять любые ваши просьбы! — неожиданно услышал он.

— В таком случае хотелось бы позавтракать, а потом отправиться на учения.

— С первым нет проблем: ваш завтрак давно ждет вас в офицерской столовой, пойдемте, я провожу.

— А со вторым? Сейчас вы мне скажете, что нет ни одной машины? —

Воронов постепенно начал злиться.

— Никак нет, товарищ майор, машина закреплена за вами на все время вашего пребывания у нас, — капитан кивнул в сторону военного «уазика», укрытого под навесом, — вместе с водителем!

— Тогда в чем же проблема? — удивился Андрей.

— Только в одном: пока у меня нет сведений, где проходят учения!

— И когда же вы их получите?

— В течение двух-трех часов, товарищ майор.

— Вам, капитан, хотя бы известно, сколько продлятся эти учения? — не скрывая иронии, спросил Воронов.

— Думаю, три-четыре дня, товарищ майор, — уверенно ответил тот.

— Хорошо, ведите меня на завтрак! — махнул рукой Воронов, но, усевшись за стол, сказал: — Как только свяжетесь с кем-то из руководства дивизии или узнаете о месте проведения учений, сразу доложите!

— Слушаюсь, товарищ майор! Будут еще какие-нибудь пожелания?

— Нет, спасибо. Да, вот что… В выделенной мне машине есть связь? — спросил он.

— А как же, товарищ майор! Эта машина начальника штаба дивизии!

— Кто водитель?

— Ефрейтор Пуговкин, товарищ майор.

— Пуговкин? — невольно улыбнулся Андрей, вспомнив знаменитого российского артиста.

— Так точно, Пуговкин! Вы куда-нибудь хотите съездить? — как бы между прочим поинтересовался капитан.

— Не исключено…

— Я могу идти?

— Да, вы свободны.

Интересно было бы узнать: эти учения плановые и совпали с его приездом чисто случайно или же они начались из-за него? Если плановые, то почему комдив ничего не сказал о них? Забыл? Вряд ли! Если совпадение не случайно, то кто был инициатором этих учений?..

Чисто интуитивно Воронов нащупал основное направление своих поисков именно в последнем вопросе: кто был инициатором этих учений?

Однако ответить на этот вопрос было совсем не так легко, как казалось на первый взгляд. Если отталкиваться от субординации, то, конечно же, комдив. Возникают ситуации, когда комдив может оказаться не в курсе, но эту ситуацию сразу нужно откинуть как из ряда вон выходящую. Воронову и в голову не могло прийти, что как раз в данном случае и произошла ситуация, которую он откинул. Но об этом чуть позднее… Сейчас Андрей задумался о командире дивизии как о человеке: более всего Воронову не хотелось ошибиться именно в нем. И не только потому, что он — бывший афганец, но и потому, что он действительно пришелся ему по душе. Но почему генерал, спокойно рассказавший о чисто личных делах, отказался дать характеристику двум своим офицерам? Нельзя же, в конце концов, всерьез принимать его почти детскую отговорку. Что-то за всем этим кроется… Но что?

Неожиданно Воронову пришло в голову, что если о комдиве он смог составить хотя бы такое, поверхностное, мнение, то ни о подполковнике Булавине, ни тем более о полковнике Бутурлине он не может сказать ничего определенного. Встречаясь впервые с человеком, Андрей всегда пытался составить о нем собственное мнение, если же не получалось, то хотя бы оставалось

некое смутное впечатление от встречи.

Как оценить их первое знакомство? Увидев садовую скамейку, он медленно подошел, присел и, откинувшись на спинку, мысленно вернулся во вчерашний день. Вот он поднялся по трапу к пассажирскому отсеку и вошел в самолет, обнаружив там пять человек. Сейчас Андрей отбросил в сторону трех других и сконцентрировал свое внимание именно на тех, знакомство с которыми наверняка продолжится здесь, в дивизии.

На его появление в пассажирском отсеке, как ни странно — сейчас он отчетливо вспомнил это, — первыми отреагировали именно Бутурлин и Булавин.

Полковник Бутурлин остановил на нем вопросительный и сосредоточенный взгляд, как бы оценивая: знаком или не знаком, нужен или не нужен, грозит неприятностями или нет? Воронов вспомнил, что он уже готов был отозваться на этот настороженный взгляд, как вдруг полковник отвернулся, потеряв к Нему какой-либо интерес.

Если у Бутурлина взгляд был тяжелым, даже неприятным, то у подполковника Булавина, наоборот, — простой, открытый, сейчас бы Андрей оценил его как изучающий… можно сказать, даже заинтересованный. Воронову почему-то пришло в голову, что таким взглядом обычно смотрят на противоположный пол. А что, очень даже смазливый подполковник: наверняка многие женщины заглядываются на него.

Андрей рассмеялся — придет же такое в голову! И тут же подумал о том, что для подполковника он очень даже молод. Интересно, за какие заслуги он так быстро продвинулся по службе? На вид ему никак не дашь больше тридцати пяти лет. Может, воевал где и там отличился? Не очень похоже: во-первых, наград нет, во-вторых, Воронов сразу узнавал тех, кто участвовал в военных действиях. На тех, кто понюхал пороху и не раз лицом к лицу сталкивался со смертью, на всю жизнь откладывался своеобразный отпечаток перенесенных испытаний. Это сказывалось и в их речи, и в их реакциях даже на самые невинные шутки окружающих, ощущалось даже во взгляде. — « Странно, почему его память вновь и вновь возвращается к размышлениям о Булавине? Ну молод, ну красив собой, ну получил раньше, чем другие, высокое звание… Это же не криминал.

Андрей встал со скамейки и направился в сторону административного корпуса. Но дойти до него не успел: ему навстречу быстрым шагом шел дежурный капитан.

— Товарищ майор, вы просили доложить вам, если на связь выйдет кто-нибудь из командования дивизией.

— Ну и…

— Только что звонил сам комдив! Я доложил генералу о вашей просьбе, он лично свяжется с вами через несколько минут по рации в штабной машине.

— А где сейчас командир?

— Не могу знать, товарищ майор!

— А где водитель?

— В машине, товарищ майор!

— Спасибо, свободны, — с трудом скрывая раздражение, бросил Воронов и направился к «уазику».

Увидев его, водитель выскочил из машины и вытянулся по стойке «смирно».

— Товарищ майор! Машина у порядке, баки заправлены! Готов выполнять любые ваши приказания! Ефрейтор Пуговкин! — четко выпалил он с небольшим приволжским оканьем.

— Вольно! — пряча улыбку, сказал Воронов.

Мало того что этот молодой крепкий парень носил фамилию известного российского артиста, так он к тому же еще был удивительно похож на него: такой же широколицый, скуластый, но более всего усиливал сходство его нос картошкой.