Террор гладиатора
Шрифт:
Герасимов усмехнулся и покачал головой. Вино, он сомневался, что такое решение было лучшим. Никитин заметил его сомнения.
– Я тоже ему поначалу не верил. То дураком считал, то думал, что он нас просто вокруг пальца обвел... Но потом понял, что он был абсолютно прав. Когда он же меня и послал ликвидировать одного нашего парня, старшего лейтенанта. Тот в Манагуа хорошие деньги с кого-то сорвал за нераспространение информации. Около полумиллиона долларов. Сильно он тогда прижал какого-то деятеля из правительства. Но так и он был под колпаком. А когда намекнули ему, что сдать денежки надо, тот же Романовский, который, кстати, тогда уже всей нашей сетью в
Герасимов, который все это время слушал, что называется, открыв рот, вдруг словно опомнился. Словно протрезвел, наконец.
– Слушай-ка, товарищ несостоявшийся миллионер, – сказал он, – а зачем же ты мне все это рассказывал-то? Ты ради чего прибежал-то, как угорелый, переполох по всему управлению наделал?..
– А ты меня не одергивай, – возразил Никитин. – кто еще тебе все это расскажет? А прибежал я к тебе, как ты выразился, только потому, что придумал все это Володька – тот самый Владимир Крестов, который в Афгане погиб. Прямо у меня на глазах. Я, между прочим, его труп видел... Но, ведь, события-то развиваются – один к одному. В Гватемале-то мы с ним тогда атомную станцию в не взорвали только потому, что просто не было ее там... А если б была – обязательно рванули бы перед тем, как с деньгами в Южную Америку уйти... Чтоб до ограбленного банка никому уже дела не было... Вот я теперь и боюсь, что если мы не вмешаемся... В Димитровграде-то станция есть... Не расхлебаем потом... Да нам тогда самим и расхлебывать не придется – моментально съедят нас с говном вместе.
Герасимов поскреб пальцем переносицу, словно сомневаясь в чем-то.
– Говоришь, труп его видел? – спросил он. – Сам видел? Своими глазами?
– Видел, – подтвердил Никитин, хотя в голосе его уверенности не было. – Правда, если бы не медальон его, я бы и не признал его ни за что. Посуди сам – полголовы нет вместе с лицом, ноги по колено оторваны, живот разворочен, все в кровище, в грязи... А нам вперед бежать надо, операция-то ведь только-только началась... Только по медальону и узнали его.
– Думается мне все же, Никитин, – сказал Герасимов, показывая генералу два листочка бумаги, которые изучал перед его приходом, – что привидений, все же не бывает. А бывают забытые старые друзья, с которыми жизнь неожиданно иногда сводит.
– Ну-ка, ну-ка, что там у тебя? – заинтересовался Никитин, беря у Герасимова документы, судя по всему, и какие-то отчеты.
С минуту он молча разглядывал их, затем присвистнул, озадаченно потер ладонью щетину на обросшей уже за день щеке.
– Ну и ну! Где ж это ты раздобыл их?
– Вот это...
Герасимов указал на один листок.
– ...наш внутренний архивный отчет о взятии дворца в Кабуле. В нем числится погибшим в ходе операции майор КГБ Владимир Крестов.
– А это...
Он указал на второй листок.
– ...мне только что переслали из нашего посольства в Кабуле. Копия отчета о том же самом событии, составленного афганской стороной. В ней майор Крестов не упоминается, хотя остальные наши потери перечислены. Я как раз сидел, голову ломал, как это могло случиться,
– Мне тоже все ясно стало, Гена, – помрачнел Никитин. – Значит все это не фантастика... Все эти мои не совсем веселые предположения о том, как будут развиваться события дальше.
– Да, Никитин, – согласился Герасимов. – Против нас играет сейчас твой бывший друг и соратник. И если верить твоим воспоминаниям и элементарной логике, он сейчас в Москве. Но кто же тогда работает с ним в паре? Кто же тогда сейчас в Поволжье?
– Кто-то, кто работает не хуже меня, – задумчиво сказал генерал. – А таких людей в России совсем немного. Я думаю, нам обязательно нужно узнать это. Какая-то догадка бродит у меня в голове. Только окончательный ответ никак не складывается.
Задумались оба. И генерал, и подчиненный.
– Свяжись с Коробовым, – сказал. наконец, Никитин. – Пусть внимательно обследует эту чертову компрессорную... Или что там от нее оставалось и сообщит все подробности. Три раза повтори, не поленись, – абсолютно все мелочи, – это же Коробов, нельзя быть уверенным, что он поймет тебя правильно. Как только от него сообщение получишь, сразу же – ко мне. Понял?
Герасимов кивнул.
– Так точно, товарищ...
Никитин, морщась, перебил его.
– Точно, Гена, будет, только тогда, когда ты мне назовешь имя человека, который там, в Поволжье орудует... Понял меня?
Генерал встал и направился к двери.
– Так точ... – ответил, было, ему Герасимов в спину, но спохватился и добавил: – Тьфу, черт! Я хотел сказать – Да, товарищ генерал.
– Жду,– сказал Никитин и вышел...
Всего через полчаса они продолжили разговор, теперь уже в кабинете Никитина. Тот уже принял стакан своего любимого французского коньяка «Корвуазье», без которого долго не мог обходиться, а это, помимо всего прочего, означало, что настроение у него далеко не самое лучшее и что ситуация, в которой они пытались разобраться – далеко не из легких. Только теперь Герасимов не чувствовал себя хозяином территории и это накладывало некоторый отпечаток на его общение с начальством.
Едва Герасимов вошел, Никитин нажал на селекторе кнопку вызова секретарши.
– Да, Алексей Степанович, – мгновенно отозвалась та, готовая к любому поручению.
– Верочка, меня пока нет. Ни для кого. Особенно – для Кремля. Я – улетел в Поволжье. В Ульяновск и Казань. Буду вечером. Ясно?
– Ясно, товарищ генерал! – Верочка была исполнительна и по-собачьи предана хозяину кабинета, у дверей которого сидела еще в брежневские времена. Впрочем, она была одинаково предана каждому из его хозяев, которых на ее памяти сменилось уже около десятка. И так же будет предана любому следующему.
– Ну? Давай сначала ты, – сказал Никитин севшему за его длинный т-образный стол Герасимову, давая понять, что и у него есть какие-то новости. – Удалось Коробову найти что-нибудь?
– Он этого не знает, товарищ генерал, – ответил Герасимов, никогда не упускавший возможности слегка подколоть командира «Белой стрелы», всегда раздражавшего его своей прямолинейностью и патологической неспособностью делать выводы, выходящие по сложности за пределы таблицы умножения. – Удалось или не удалось, это только мы с вами должны решать...