Террор
Шрифт:
Вдобавок в том направлении находились эскимосские поселения. Крозье точно знал это: он видел их во время своего первого арктического путешествия с экспедицией Уильяма Эдварда Парри в 1819 году, совершенного в возрасте двадцати двух лет. Он вернулся туда с Парри двумя годами позже в попытке отыскать Северо-Западный морской проход, а потом еще через два года, чтобы продолжить поиски означенного пути, которые убьют сэра Джона спустя двадцать три года.
«И еще могут убить всех нас», — подумал Крозье и энергично потряс головой, прогоняя прочь тяжелые мысли.
Солнце стояло низко над
Сейчас тишину нарушали лишь дыхание людей, скрип кожаных ремней и скрежет полозьев по льду. Ветер полностью стих, но воздух стал еще холоднее с постепенным угасанием тусклого послеполуденного солнца. Облака ледяных кристаллов висели над вереницей людей и саней подобием медленно тающих золотых шаров.
Крозье — который сейчас, на подходе к высокой торосной гряде, шагал ближе к голове процессии, готовый помочь тянуть, толкать и тихо чертыхаться на первом участке подъема, — посмотрел на заходящее солнце и вспомнил, сколько сил он положил однажды в прошлом на поиски пути к Бутии и китобойным судам из Баффинова залива.
В возрасте тридцати одного года он в четвертый и последний раз отправился с капитаном Парри в те воды — на сей раз с целью достичь Северного полюса. Они продвинулись далеко на север, установив рекорд, не побитый поныне, но в конце концов были остановлены паковым льдом, простиравшимся до северных пределов мира. Френсис Крозье больше не верил в существование Открытого Полярного моря: экспедиция, которая однажды достигнет полюса, не сомневался он, совершит данное путешествие на санях.
Возможно, на запряженных собаками санках, какими обычно пользуются эскимосы.
В Гренландии и на восточном побережье острова Сомерсет Крозье не раз видел легкие санки аборигенов — маленькие и хрупкие, совсем не похожие на массивные сани принятого в британском военно-морском флоте образца, — влекомые собаками. Они двигались гораздо быстрее, чем мог двигаться санный отряд Крозье при всем старании. Но он планировал направиться на восток (коли такое вообще возможно) главным образом потому, что где-то на востоке — на полуострове Бутия или за ним — обитают эскимосы. И эти аборигены — как леди Безмолвная, несколькими днями ранее отправившаяся в лагерь «Террор» вслед за санными отрядами лейтенантов Ходжсона и Ирвинга, — умеют охотиться и ловить рыбу в этом богом забытом белом мире.
Когда в начале февраля Ирвинг доложил о невозможности проследить за леди Безмолвной или вступить с ней в достаточно осмысленное общение с целью выведать, где и как она добывает тюленье мясо и рыбу, которые, согласно клятвенным заверениям Ирвинга, он видел у нее, Крозье подумал, не пригрозить ли девушке пистолетом, чтобы она показала, как добывает свежую пищу. Но в глубине души он знал, чем закончится подобная попытка: безъязыкая эскимоска будет упорно молчать и смотреть немигающим взглядом огромных черных глаз на Крозье и остальных мужчин, пока ему не придется привести свою угрозу в исполнение. Таким образом он ничего не добьется.
Посему капитан предоставил Безмолвной спокойно жить в маленьком снежном доме, описанном Ирвингом, разрешил
Когда бы не страшная усталость, Крозье, наверное, сейчас испытывал бы легкую гордость за конструкцию и прочность разнообразных саней, которые люди тащили по замерзшему морю на северо-восток.
В середине марта — когда еще не стало очевидным, что «Эребус» разломится под давлением льда, — он приказал мистеру Хани, оставшемуся в живых плотнику экспедиции, и его помощникам, Уилсону и Уотсону, трудиться день и ночь, чтобы сконструировать и соорудить сани, способные везти не только снаряжение, но и корабельные шлюпки.
Как только они изготовили первый образец больших саней из дуба и железа, Крозье вывел людей на лед, чтобы опробовать и приноровиться половчее таскать новые сани. Он постоянно заставлял специалистов по такелажным работам, интендантов и даже мачтовых матросов совершенствовать конструкцию упряжи, чтобы люди могли производить максимально эффективные тяговые усилия без перебоев в движении. В самом скором времени они окончательно определились с конструкцией саней и решили, что для больших саней, везущих лодки, лучше всего использовать упряжь на одиннадцать человек, а для повозок поменьше, груженных различными припасами и снаряжением, — упряжь на семерых.
Таким образом, они подготовились к первым походам, связанным с переправкой грузов в лагерь «Террор» на острове Кинг-Уильям. Крозье знал: если они приступят к делу позже, если промедлят до времени, когда одни слишком сильно ослабнут от болезни, чтобы тащить сани, а другие, возможно, так и вовсе умрут, каждую из восемнадцати лодок, нагруженных по самые планшири провиантом и снаряжением, придется тащить команде численностью меньше одиннадцати. А это потребует большего напряжения сил от больных цингой, истощенных людей, чье состояние к тому времени только ухудшится.
К последней неделе марта, когда «Эребус» уже агонизировал, оба экипажа проводили на льду дни напролет, по большей части в темноте, устраивая состязания по бегу с разными санями, тщательно подбирая людей в упряжи, осваивая различные приемы и составляя лучшие упряжные команды из людей всех званий с обоих кораблей. Победители получали денежное вознаграждение золотыми и серебряными монетами, и, хотя в личной кладовой покойного сэра Джона, планировавшего купить множество товаров на Аляске, в России, Азии и на Сандвичевых островах, стояли набитые шиллингами и гинеями сундуки, Френсис Крозье производил выплаты из своего кармана.
Крозье очень хотел отправиться к Баффинову заливу, как только дни станут достаточно долгими, чтобы можно было совершать переходы на значительное расстояние. Отчасти интуитивно, отчасти из рассказов сэра Джона и из книги Бака, описавшего свое восьмисотпятидесятимильное плавание вверх по реке «большой рыбной» к Большому Невольничьему озеру (данный том находился в библиотеке «Террора», а сейчас лежал в личном вещевом мешке Крозье на санях), он знал, что шансы благополучно закончить такое путешествие ничтожны.