Террорист из «Гринго»
Шрифт:
– Вероятно, вы меня узнали? – Мужчина проходит пару десятков метров от двери до моего стола и протягивает руку.
– Вы ведь сделали все для этого? Камеральная проверка в моем офисе, встреча с генеральным, в конце концов время… – Я пожимаю протянутую руку и жестом приглашаю к стоящим у окна креслам.
– Кххм, да, время. Видите ли, Максим Александрович, именно время в нашем случае является ключевым фактором, – посетитель трет в задумчивости подбородок и добавляет полушепотом, – впрочем, как и всегда, время это всегда ключевой фактор… Я подумал, что так я смогу сэкономить его для нас, для наших непростых вопросов.
– Пока что я обладаю всем временем мира и если в этой комнате кто-то и находится в состоянии цейтнота, то это не я. – Он пришел ко мне, он на
Мужчина внимательно смотрит мне в глаза, при этом слегка щурится. Вероятно, он носит очки, но сейчас не надевает их, чтобы не ломать первый момент знакомства. Именно в первые мгновения мужчины интуитивно выстраивают свои позиции. Это не всегда положения альфа-бета, очень часто, уже на первых секундах знакомства, становится понятно, что контрагенты одинаково сильны и это будет равноправный разговор. Так случилось и в этот раз. И мой гость это понял. Он расслабил спину и как-то просел даже, удобнее развалившись в кресле.
– Да, личное дело и даже видео не дают всей картины, в жизни вы много интереснее. – Говоря это мужчина потирает руки, будто умывая их под струей воды. – Простите, Максим Александрович, за цирк, издержки так сказать… Позвольте представиться, меня зовут Федор Михайлович, да да, как Достоевского. И пороки те же, азартен без меры и к алкоголю пристрастие имею. Да. Так та вот. – Федор Михайлович замолкает и будто бы в ожидании каких-то действий смотрит на меня.
Что ж, а мне не сложно. Раз человек старается, можно и помочь с реквизитом. Я не прошу помощи секретаря, сам встаю из кресла, делаю несколько шагов и возвращаюсь с низким хрустальным стаканом, на четверть наполненным отличным односолодовым виски. С одним стаканом. Я пока еще не услышал ничего, чтобы мне захотелось выпить с этим человеком.
– Еще женщины. Вы про любовь Федора Михайловича к женщинам не упомянули.
– Все верно, не упомянул, потому что, как вы вероятно вчера заметили, я счастливо женат, ну и тут, у вас, я только азарт и коньяк рассчитывал получить. Ну виски тоже ничего, сойдет. Вы догадываетесь, какую организацию я представляю?
– Методом исключения могу сказать лишь, что вы точно не налоговый инспектор. – Без улыбки говорю я.
– Ха ха, вы чертовски правы, Максим Александрович. А еще на мне нет каски и латексных перчаток, так что я наверняка не из пожарной охраны и не из СанЭпид надзора. А еще я знаю, что у вас достаточно тесные отношения с вашими друзьями в ФСБ. Они, кстати, о вас очень положительно отзываются. Но так как их тут нет, то и мою принадлежность к их ведомству вы, вероятно, так же уже исключили. – Я слегка киваю в ответ, любой рассказ нужно стимулировать активным слушанием. – И что же у нас остается?
Он молчит, словно ожидая, что я сам стану угадывать. Ну уж нет, это твоя партия, я за тебя петь не стану.
– Гербалайф? Пылесосы Кирби? – Совершенно серьезно говорю я и вижу, как его лицо наливается кровью.
А вот инсультов мне в кабинете не надо, какую бы контору он не представлял, иметь в личном деле пометку, что именно у меня в гостях умер кто-то и спецслужбистов мне не хочется. Да и вообще, я конечно не верю во всякие ауры и фэн шуй, но умирать в моем кресле я никому не позволю. Поэтому я состраиваю просительное лицо, мол, не могу своим сирым мозгом постичь твою тайну, подскажи.
Федор Михайлович светлеет лицом и, вероятно, решает не заострять внимание на моей неуклюжей шутке.
– Максим Александрович, намекну. Я представляю ту службу Российской Федерации, которой положено знать, о чем говорят два джентльмена за бокалом портвейна сидя у камина в домике садовника.
И снова чувство гордости за родину. Еще раз повторюсь, я ни разу не ура-патриот, но мне приятно, что моя страна может вот так.
– А вы знаете? Или вам положено знать, но вы не…
– Но… Максим Александрович, вот с этой минуты давайте без пикировок, просто поговорим как два умных человека. Я полковник службы внешней разведки ГРУ. Мне положено знать, о чем вы беседовали в
Обычно, если человек постоянно в разговоре повторяет, что он умный – это первый признак его глупости. Умному человеку не нужно всем и каждому напоминать, что он умный. Но с полковником все было по другому. Он просто констатировал этот факт, просто говорил о нем как о вводной, которую следует использовать в работе.
Мне понравился этот человек. Умный, жесткий, с бритвенно острыми реакциями. Он не боялся признаться в том, что не все знает и не давал шанса своему контрагенту, то есть мне, воспользоваться этим незнанием. Странно, но в очередной раз я встречаюсь с не самыми последними людьми наших спецслужб и в очередной раз они мне импонируют. Это реально мудрые, сильные люди. Так почему же чем ниже, тем хуже у них с персоналом? Еще Ленин говорил, что нельзя бояться «человека с ружьем». А мы боимся. И правильно делаем… Или тут как в кораблях, ниже ватерлинии корпус обрастает ракушками и его нужно регулярно чистить? Ну так капитан на то и руководитель, чтобы не только в даль в бинокль глядеть, он и о днище думать должен.
Мы говорили долго, почти пятьдесят минут. Я рассказал все, что происходило позавчера. Я видел искреннее удивление на рассказе о чаепитии. Я видел задумчивое хмурение бровей и быстрые, как мне показалось стенографические записи в узеньком черном блокноте, когда я пересказывал рассказ сэра Александра о «Гринго».
Я не рассматриваю эти пятьдесят минут как предательство или нарушение этики по отношению к англичанам. Так получилось, что и по крови, и по почве я – русский. О благе всего человечества я буду думать уже после того, как подумаю о своей Родине. Это нормально. Точно так же мысли о глобальном «российском» народе стоят у меня в приоритетах уже после мыслей о сотрудниках ГК «Максим». О сотрудниках я думаю уже после мыслей о своих друзьях, которые стоят чуть ниже моих родных. Ну а вершина этой пирамиды ответственности – я сам. Попробуйте, если каждый будет обладать здоровым эгоизмом – всем станет жить несколько легче.
Я не подписывал каких-либо бумаг. Мне не предлагали какой-либо оплаты и не присваивали псевдонимов. Никаких «Трианон», «Стахановец» или еще чего-то в этом духе. Просто еще один пожилой человек, теперь уже мужчина, а не женщина, теперь полковник ГРУ, а не королева Великобритании, попросил меня о помощи. И я снова согласился.
Нашу милую беседу (я уже налил второй бокал Федору Михайловичу и даже плеснул себе) прервал сигнал моего нового телефона. «Pls check Y mail». Сообщение в «Signal» от неизвестного абонента. Но этот номер знает лишь один человек, сэр Александр… Я прошу прощения за паузу у полковника и вхожу в созданный позавчера почтовый экаунт. Во входящих единственное письмо. Электронный билет на мое имя, Краснодар – Стамбул Turkish Airlines. Вылет через полтора часа.
Глава 7
Почему-то у Аэрофлота очень редко встречаются самолеты с первым классом. Максимум бизнес. Турецкие авиалинии более щедры, а может быть наоборот, хотят заработать больше. Поэтому у них, кроме эконома и бизнеса, на многих направлениях есть салоны первого класса. На очень многих. Но не на рейсах Краснодар – Стамбул.
Больше того, на моем рейсе не было бизнеса. Стандартный Airbus А320 был в не стандартной, одноклассовой компоновке. Тридцать рядов три плюс три. Никакого первого, один плюс один, и даже бизнеса, два плюс два, ряда кресел. Тридцать рядов индивидуальных предпринимателей с краснодарского Вишняковского рынка, летящих на рынки Лалели и даже не подозревающих, что Стамбул это Константинополь, ни разу не бывавших в Айя София, Топ Капи или в Цистерне.