Террористы (Terroristerna)

Валё Пер

Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мальма, лицо которого не выражало ни малейшей радости.

Заметив его взгляд, Мальм поспешил изобразить широкую улыбку и сказал:

– Да уж, Гюнвальд, заставил ты нас поволноваться. Начальник ЦПУ повернул голову и холодно поглядел на своего ближайшего помощника.

Видимо, Мальм хватил через край. Он поспешил убрать с лица улыбку. Опустил глаза. Тоскливо подумал: «Что ни делай, все не так».

У него были причины для мрачности. Если он сам или начальник ЦПУ допускали какую-нибудь

промашку, на которую могли накинуться вечерние газеты, все шишки валились на Мальма. Оплошает кто-нибудь из подчиненных – опять же Мальму отдуваться. Все могло быть иначе, обладай он толикой гражданского мужества, но до таких высот Стиг Мальм никогда не поднимался.

Выдержав паузу, начальник ЦПУ (он почему-то полагал, что долгие паузы укрепляют его авторитет) сказал:

– Но вот что странно: ты оставался там одиннадцать дней после покушения, хотя место в самолете было забронировано на следующий день. Другими словами, ты должен был вылететь шестого июня, а вернулся домой только восемнадцатого. Как ты это объяснишь?

У Гюнвальда Ларссона было два ответа на этот вопрос. Он избрал тот, который больше отвечал его нраву.

– Я заказал новый костюм.

– Неужели на пошив костюма нужно одиннадцать дней? – удивился начальник ЦПУ.

– Нужно, если хочешь, чтобы костюм был приличный. Конечно, можно и быстрее управиться, но тогда спешка тебе же выйдет боком.

– Гм-м, – раздраженно промычал начальник ЦПУ. – Не забывай о ревизорах. По какой статье бюджета прикажешь проводить твой костюм? И вообще, почему ты не мог купить его здесь?

– Я не покупаю готовых костюмов, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Я шью на заказ. А во всей Европе вряд ли найдется портной, который справился бы с задачей так, как мне надо.

– Мог бы все-таки подумать о расходах и ревизорах, – вставил Мальм.

Он был убежден, что нашел правильные и безопасные слова, но начальник ЦПУ вдруг утратил интерес к гардеробу Гюнвальда Ларссона.

– Своеобразный ты человек, Ларссон, но с годами у нас сложилось о тебе впечатление как о хорошем следователе.

– Да, – подхватил Мальм, – впечатление сложилось.

– Уже сказано, – раздраженно произнес начальник ЦПУ. – Но все же ты странный человек.

– И строптивый, – добавил Мальм.

Начальник ЦПУ повернулся к Мальму и отчеканил, явно распаляясь:

– Я не выношу ни строптивости, ни суетливости. Пора бы тебе, Стиг, уразуметь это.

Мальм явно очутился на линии огня, и было очевидно, что теперь ему надо думать, как поскорее убраться с нее. Он лихорадочно искал выход.

Гюнвальд Ларссон подмигнул ему.

Мальм был поражен, ведь их никак нельзя было назвать друзьями. Напротив, до сих пор, когда им приходилось сотрудничать, дело неизменно кончалось серьезным конфликтом.

– Стигу известно, что эти одиннадцать дней я провел не только у портного, – беззаботно произнес Гюнвальд Ларссон.

На

самом деле Мальм не имел ни малейшего представления, чем занимался Гюнвальд Ларссон в командировке. Типично для высшего начальства ЦПУ, что никто не удосужился до этого дня побеседовать с Гюнвальдом Ларссоном, хотя он вернулся больше полутора месяцев назад. Да и то главной причиной вызова явно был его финансовый отчет.

Так или иначе, начальник ЦПУ перестал терзать Мальма.

Небрежно бросив: «Это хорошо, Стиг. Хорошо, что ты успеваешь следить за работой наших сотрудников», – он с любопытством обратился к Гюнвальду Ларссону:

– И чем же ты был занят?

– Ну, во-первых, разумеется, борделями. Я всегда считал, что нам следует произвести широкое обследование всех борделей мира в интересах наших моряков и других шведов, выезжающих за границу.

Гюнвальд Ларссон посетил однажды публичный дом, когда ему было двадцать два года, и тогда же решил, что это посещение останется первым и последним.

Мальм ждал, что начальник ЦПУ запустит в Гюнвальда Ларссона пресс-папье или забьется в эпилептическом припадке, однако сей важный сановник совершенно неожиданно закатился смехом.

– Ну ты силен, Ларссон, – выдохнул он через несколько минут. – Честное слово, не помню, когда я последний раз так смеялся.

Гюнвальд Ларссон подумал, что не мешало бы кому-нибудь подготовить исследование на тему о чувстве юмора у начальника Центрального полицейского управления. Вслух он произнес:

– Ну и, раз уж я там очутился, и все равно надо было ждать костюма, я заодно воспользовался случаем выяснить, что же произошло.

– А какой смысл, – сказал начальник ЦПУ. – Тамошняя полиция провела тщательнейшее расследование. Кстати, мы получили все данные. Еще когда ты там был, так что с таким же успехом могли передать их с тобой. Но ты, наверно, был занят борделями…

И он снова расхохотался.

Мальм ошалело поглядел на обоих, потом задумчиво пригладил свою шевелюру.

Дождавшись, когда начальник ЦПУ перестал хохотать и вытер глаза, Гюнвальд Ларссон ответил:

– Лично я убежден, что тамошняя служба безопасности допустила немало ошибок и выводы полицейского дознания неверны, особенно в некоторых существенных деталях. Кстати, у меня в кабинете лежит экземпляр их отчета. Вручили перед отъездом.

На минуту воцарилась тишина. Потом Мальм осмелился произнести:

– Это может оказаться важно для ноябрьского визита.

– Ошибаешься, Стиг, – заявил начальник ЦПУ. – Это не просто важно, это чрезвычайно важно. Надо немедленно созвать совещание.

– Вот именно, – подхватил Мальм.

Он был дока по части совещаний. Не мыслил себе жизни без них. Считал, что совещания просто необходимы. Без совещаний все общество провалится в тартарары.

– Кого вызывать?

Мальм уже стоял у селектора.