Терроризм - взгляд изнутри

Хоффман Брюс

Все эти примеры указывают на то, что террористы не видят или не считают себя теми, кем являются. «Прежде всего, я семейный человек», — заявил французской газете отъявленный террорист Карлос Шакал после его ареста в 1994 году. Постоянно обороняясь, вынужденные с оружием в руках защищать свои жизни и жизни реальных или вымышленных предводителей, террористы считают себя бойцами поневоле, ведомыми отчаянием, лишенными всякой альтернативы и творящими насилие в борьбе с репрессивным правительством, соперничающими с этническими или националистскими группами или непреклонным международным порядком. Такая отличительная черта, как самопожертвование, также выделяет террористов как среди прочих разновидностей политических экстремистов, так и среди лиц, сходным образом вовлеченных в незаконные насильственные мероприятия. Коммунист или революционер, например, скорее с готовностью признал бы, что является коммунистом или революционером. В самом деле, многие без сомнения с гордостью бы заявили, что являются либо тем, либо другим. И даже человек, занимающийся незаконной, исключительно бесчестной или эгоистической деятельностью, связанной с насилием, такой, как ограбление банков или исполнение заказных убийств, признал бы, что является грабителем или заказным убийцей. В противоположность им террорист никогда не признает, что является террористом, и более того, пойдет на все, лишь бы скрыть свою принадлежность к террористической организации. Терри Андерсон, американский журналист, который был захвачен в заложники и пробыл семь лет в плену у ливанской террористической организации

«Хезболла», рассказал о беседе с одним из охранников. Охранник высказал возражения против того, что газеты называют участников «Хезболла» террористами. «Мы не террористы, — гордо заявил он, — мы борцы». На это Андерсон ответил: «Хадж, вы и есть террорист. Загляните в словарь. Вы террорист, и если вам не нравится это слово, не делайте этого». Террорист всегда будет доказывать, что настоящими террористами являются само общество, правительство или социально-экономические условия страны и ее законы, и более того, если бы не это угнетение, то он бы не чувствовал потребность защищать себя или сообщество, которое он представляет. Другой яркий пример процесса, направленного на затуманивание понятия «терроризм», можно найти в книге «Невидимые армии», написанной шейхом Мухаммадом Хусейном Фадлалла-хом, духовным лидером ливанской террористической организации, причастной к похищению Андерсона. «Мы не считаем себя террористами, — поясняет Фадлаллах, — потому что не верим в терроризм. Мы не считаем борьбу с захватчиком терроризмом. Мы называем себя моджахедами (священными воинами), которые сражаются во имя священной войны своего народа».

Но все сходятся, по крайней мере, в одном: терроризм — уничижительный термин. Это слово имеет негативный внутренний оттенок и служит для обозначения врагов или противников либо тех, с кем мы не согласны и при других обстоятельствах проигнорировали бы. «Что называть терроризмом, — писал Брайан Дженкинс [36] , — зависит от нашей точки зрения. Использование этого термина подразумевает внутреннее осуждение. И если одна сторона успешно навешивает ярлык «терроризм» на своего противника, то косвенно убеждает других принять свои моральные принципы». Следовательно, решение называть кого-либо террористом или вешать этот ярлык на какую-либо организацию, безусловно, становится субъективным и по большей части зависит от того, симпатизируем или противопоставляем мы себя человеку/движению/делу, о котором идет речь. Если мы отождествляем себя с жертвой насилия, значит, это можно назвать терроризмом. Если же мы смотрим на это глазами нарушителя, акт насилия представляется нам заслуживающим понимания или даже положительным действием (на худой конец, вызывающим двойственные чувства) и не является терроризмом.

36

Брайан Дженкинс — сотрудник корпорации РЭНД (1972— 1989 годы), где являлся руководителем субнациональной программы исследования конфликтов и заведующим отделом политологии. В 1989 году перешел в ассоциацию КРОЛЛ на должность заместителя председателя. Член комиссии Белого дома по авиабезопасности и безопасности. Главный редактор TVL.

Последствия подобных логических выводов наиболее ясно были продемонстрированы в ходе обменов мнениями между государствами — членами ООН Западной Европы и остальными европейскими странами, последовавшими за бойней во время Олимпиады в Мюнхене в 1972 году, в ходе которой были убиты одиннадцать израильских спортсменов. Дебаты начались с заявления Генерального секретаря ООН, которым тогда был Курт Вальдхайм, о том, что ООН не должна оставаться сторонним наблюдателем в то время, когда во всем мире террористами совершаются акты насилия, но принимать необходимые меры для предотвращения дальнейшего кровопролития. В то время как большинство государств — членов ООН поддержали предложение Генерального секретаря, несогласное меньшинство, включавшее многие арабские государства, а также африканские и азиатские страны, сорвали дискуссию, утверждая (с тем же рвением, что и Ясир Арафат в своем обращении к Генеральной Ассамблее спустя два года), что «люди, борющиеся за освобождение от иноземного гнета и эксплуатации труда, имеют право использовать любые методы для выражения протеста, включая применение силы».

Делегаты от стран третьего мира подкрепили свою позицию двумя доводами. Во-первых, все истинные борцы за освобождение без различия классифицируются режимами, против которых они выступают, как террористы. Нацисты, к примеру, называли террористами группы Сопротивления, боровшиеся против немецкой оккупации. Моулей эль-Хассен, представитель Мавритании, отметил, что «все освободительные движения называются террористическими теми, кто вверг их в нищету и рабство». Следовательно, осуждая терроризм, ООН тем самым закрепила власть сильных над слабыми и признанными субъектами права над непризнанными претендентами, по сути, выступив в поддержку существующего положения вещей. По словам Чен Чу, помощника представителя КНДР, таким образом ООН предлагала лишить «угнетенные народы и нации» единственного действенного оружия, с помощью которого возможно противостоять «империализму, колониализму, неоколониализму, расизму и израильскому сионизму». Во-вторых, делегаты от стран третьего мира приводили убедительные доводы в пользу того, что в данном случае уместно говорить не о самом насилии, но о «причинах, порождающих его», а именно: «нищете, неудовлетворенности, недовольстве и отчаянии», толкающих людей на насилие. По словам представителя Мавритании, который вновь объяснил, что термин «террорист» вряд ли можно применять к лицам, которым отказано в элементарнейших правах человека, а именно достоинстве, свободе и независимости, и чьи страны борются с иноземной оккупацией. Когда этот вопрос вновь был поднят год спустя, Сирия заявила, что «мировое сообщество имеет правовые и моральные обязательства поддержать освободительные движения и противостоять любым попыткам сравнения борьбы за свободу с терроризмом и незаконным насилием». В результате так и не выработавшая единого мнения о терроризме ООН стала прилагать больше усилий для укрепления международного сотрудничества в борьбе с терроризмом, выходя за рамки соглашений по отдельным вопросам данной проблемы (связанным, например, с дипломатией и гражданской авиацией).

Противоположный подход, когда отождествление с жертвой приводит к классификации акта насилия как терроризма, наглядно проявился в итогах работы парламентской рабочей группы НАТО (организации, состоящей из занимающих общепринятую позицию западных государств). В итоговом отчете подкомитета ассамблеи НАТО за 1989 год по вопросам терроризма говорится: «Убийство, похищение, поджог и прочие незаконные действия расцениваются нами как преступления, однако многие государства с большой неохотой осуждают террористические акты, считая их борьбой за национальное освобождение». Из подобных рассуждений можно сделать следующий вывод: определяющая характеристика терроризма — это сам акт насилия, а не мотивации, оправдания или основания для его применения. Подобный подход уже давно используется такими аналитиками, как Дженкинс, которые считают, что терроризм должен определяться «природой самого действия, а не принадлежностью его исполнителей и не характером их деятельности». Но такое решение проблемы также нельзя назвать удовлетворительным, так как оно не проводит четкого различия между насилием, творимым государствами, и насилием негосударственных террористических организаций. Таким образом, оно играет на руку террористам и их защитникам, которые скажут, что между самодельной бомбой, изготовленной из железной трубки и помещенной в мусорный бак на переполненном людьми базаре, которая беспорядочно и жестоко убивает или калечит всех в радиусе, измеряемом десятками метров, и высокотехнологичными точнонаводимыми снарядами, сброшенными бомбардировщиком с высоты 6000

метров, которая с той же жестокостью и беспорядочностью сеет смерть на базаре, расположенном далеко внизу, нет разницы. Подобное логическое обоснование уравнивает беспорядочные акты насилия, совершенные военными силами противника против вражеских населенных пунктов (например, налеты «Люфтваффе» на Варшаву и Ковентри, бомбежки силами союзников Дрездена и Токио, атомные бомбы, сброшенные США на Хиросиму и Нагасаки во время Второй мировой войны, и стратегия применения стратегического ядерного оружия сверхдержав в послевоенное время, согласно которой в качестве цели намеренно избираются населенные гражданские пункты противника), с насилием, творимым над внутригосударственными образованиями, обозначенными как террористические, так как и в том и в другом случае страдали мирные граждане. Именно такая точка зрения была высказана в ходе вышеупомянутых дебатов ООН представителем Кубы, который заявил, что «методы борьбы, используемые национальными освободительными движениями, не могут быть объявлены незаконными, в то время как политика насилия, применяемая в отношении некоторых лиц (вооруженными силами независимых государств), считалась бы законной». Это вполне привычный аргумент. Как мы уже заметили, террористы намеренно скрываются за терминами военного жаргона. Они сознательно выдают себя за истинных борцов за свободу, если не солдат, которые хотя и не носят униформу или знаков отличия, должны считаться в случае поимки военнопленными, а не нести уголовное наказание за свои действия. Мало того, террористы считают, что вследствие их малой численности, куда меньшей огневой мощи и нехватки ресурсов по сравнению с мощными органами обороны и национальной безопасности государства, они не имеют иного выбора, кроме как действовать тайно, выходя из тени лишь для свершения эффектных (другими словами, кровавых и разрушительных) актов насилия, с целью привлечь внимание и получить огласку для себя и своего дела. Бомба в мусорной корзине, по их мнению, это всего лишь второстепенный прием в «арсенале малобюджетного войска» и единственный способ бросить вызов и тем самым обратить на себя внимание своего могущественного соперника — государства. «Как еще мы можем оказать влияние на положение вещей? — вопрошал один из политических помощников Арафата. — Гибель людей — это ужасно, но это присуще войне, в которую вовлечены невинные люди. Они не более невинны, чем палестинские женщины и дети, убитые израильскими солдатами, и мы готовы воевать по всему миру».

Но подобные рационалистические обоснования пренебрегают тем фактом, что даже при том, что национальные вооруженные силы принесли больше смертей и разрушений, чем это сделали или стремятся сделать террористы, все же остается одно фундаментальное качественное различие между этими двумя видами насилия. Даже у войны есть свои правила и принятые нормы поведения, которые запрещают использование определенных типов вооружения (к примеру, пуля с полым наконечником, пуля дум-дум, слезоточивый газ типа «Си-Эс», химическое или биологическое оружие), некоторых тактик и незаконных вторжений на целый ряд объектов. Соответственно, в теории, если и не всегда на практике, правила ведения военных действий (соблюдаемые с начала XVII века, когда они впервые были предложены голландским юристом Гуго Гроцием [37] , и впоследствии вошедшие в международное законодательство в виде знаменитых Женевских и Гаагских военных конвенций 1860, 1899, 1907 и 1949 годов) не только дают гражданским лицам, не участвующим в военных действиях, иммунитет от нападения, но также:

37

Гуго де Гроот Гроций (15ВЗ— 1645) — голландский юрист, социолог, государственный деятель и протестантский богослов. Один из основателей теории естественного и международного права. Книга «О праве войны и мира» (1625), в которой он излагает концепцию международного права, в 1627 году была внесена Ватиканом в список запрещенных. (На рус. яз. см. Гроций Г. О праве войны и мира: Репринт с изд. 1956 г. В 3-х т. М., 1994.)

запрещают захват мирных граждан в качестве заложников;

налагают правила обращения с захваченными в плен или сдавшимися солдатами (военнопленными);

запрещают репрессалии как против гражданских лиц, так и против военнопленных;

требуют признавать статус нейтральной территории и права граждан нейтральных государств, а также

обеспечивают неприкосновенность дипломатических лиц и прочих уполномоченных представителей.

Даже поверхностное рассмотрение тактик террористов и объектов, ими атакованных за последние четверть века, показывает, что террористы нарушили каждое из вышеперечисленных правил.

Террористы нередко совершали:

захват мирных граждан в качестве заложников, многих из которых они впоследствии жестоко умерщвляли (к примеру, бывший премьер-министр Италии Альдо Моро и немецкий бизнесмен Ханс Мартин Шлейер, которые были захвачены в плен и позже убиты Красными бригадами и Фракцией Красной армии);

нанесение увечий и убийство похищенных ими военных чинов, даже при том, что те служили в миротворческих подразделениях ООН или осуществляли надзор во время перемирия (например капитан-лейтенант американской морской пехоты Вильям Хиггинс, командир отряда ООН по контролю за соблюдением перемирия, который был похищен ливанскими террористами-шиитами в 1989 году и впоследствии ими повешен [38] );

38

Неверно. Похищение состоялось 17 февраля 1988 года. Террористы требовали отвода войск Израиля из Ливана, освобождения всех палестинцев и ливанцев из израильских тюрем. Американское правительство отказалось вступать в переговоры.

репрессалии против мирных граждан, зачастую в странах, удаленных от официального «театра операций» террористов, пренебрегая таким образом статусом нейтральной территории и правами граждан нейтральных государств (например, жестокая атака с применением пулеметного огня и ручных гранат на турецких евреев-паломников в синагоге Стамбула в 1986 году, осуществленная палестинской организацией Абу Нидаля в ответ на налет израильских ВВС на базу повстанцев в южном Ливане);

и наконец,

неоднократные нападения на посольства и прочие дипломатические и военные сооружения (например, подрыв зданий американского посольства в Бейруте и городе Кувейте в 1983 и 1984 годах, а также массовый захват заложников в резиденции посла Японии в Лиме, Перу, в 1966 — 1967 годах), намеренный захват дипломатических работников и прочих уполномоченных представителей (например, британского посла в Уругвае сэра Джеффри Джексона, похищенного левыми террористами в 1971 году, а также 52 американских дипломатов, взятых в заложники в здании дипломатической миссии в Тегеране в 1979 году).

Предположительно вооруженные силы независимых государств также были замечены в нарушении некоторых правил ведения военных действий. Однако, когда подобные правонарушения все же происходили, когда мирные граждане подвергались умышленным и жестоким нападениям во время войны и гибли от рук военных, для обозначения таких действий использовался термин «военное преступление». Какими бы несовершенными ни казались как международные, так и национальные средства судебной защиты, все же предпринимались определенные шаги для наказания нарушителя. Для сравнения, одним из главных обоснований существования терроризма является отказ подчиняться правилам ведения войны. Международный терроризм отвергает саму идею каких-либо ограничений в средствах ведения войны и демаркации военных угодий, и в меньшей степени признание нейтральных территорий. Таким образом, террористы неоднократно переносили свои местные конфликты на территории других, зачастую географически удаленных стран, не участвовавших в конфликте. И уже там намеренно впутывали людей, не имевших никакой связи с делами или претензиями террористов, в совершение жестоких актов насилия ради привлечения внимания общественности.