Терской Фронт
Шрифт:
— Нет, — отрицательно мотаю головой я. — Толе лучше чаю горячего, с сахаром, или с вареньем. Есть варенье?
— А то, — даже обижается трактирщик. — Айвовое, персиковое, черешневое, яблочное…
— Тогда — которое послаще. Ему сейчас гемоглобин повышать надо. Рана у Толяна хоть и фуфловая, но крови он потерял больше, чем стоило.
— Ну, вот и ладно! Давайте парни, проходите, садитесь, а я быстренько, — суетящийся Кузьма выглядел очень необычно, но не смешно, а как-то… Даже не знаю… Будто отец, дождавшийся наконец долго плутавших где-то сыновей… Хороший он все-таки мужик!
Пока Четверть гремел сковородками на кухне, мы с Толей сели обсуждать результаты нашей вылазки.
— Гляди, Толя, расклад у нас такой: вместе
— А чего там думать? — беспечно отмахивается Толя. — Оставить немного на житье-бытье, а остальное — в Моздок отвезти, да в банк положить, под проценты. И нехай капают, на старость.
Вот ты ж блин, опять я чуть не пролетел! А ведь полтора месяца тут живу, но на мелочах всяких продолжаю прокалываться, как пацан. Казалось бы, ну чего проще: есть лишние деньги — неси в банк. Но здесь за все время я ни одного банка не увидел, и как-то подсознательно их вообще из реалий здешней жизни вычеркнул. И совершенно напрасно.
— И что, действительно на пенсию откладывать собрался?
— Не, — смущается напарник. — У меня просто семья в Ростове: мама, две сестренки младшие. Батя-то еще в Крыму погиб. Им, конечно, пенсию за него платят, да и маманя работает пока, на «Сельмаше». Но все равно — денег мало. Сам понимаешь, две девки когда растут — это как в яму деньги выкидывать… Вот, думаю, подзаработать, да им помочь.
— Ну, что ж, дело хорошее, правильное, — одобрительно киваю я. — Слушай, Толя, у меня к тебе дело важное есть… По поводу шмота убитого тобою негра…
— Нож не отдам, даже и не уговаривай! — мгновенно реагирует Толя и даже забинтованной головой начинает трясти отрицательно, но сразу же кривится от боли.
Тут я вспомнил, как Курсант замирал перед витриной с ножами в лавке Старосельцева, какое у него при этом было лицо, и чуть не заржал в голос. Да уж, Ка-Бар у этого ножевого маньяка только у мертвого отнимут!
— Не, Толь, я про автомат, вернее про все те «приблуды», что на него понавешаны. Вот хочешь — верь, хочешь — нет, но этот чертов комплект «обвеса» — можно сказать, хрустальная мечта боевой юности…
— Так и забирай! — великодушно машет рукой Анатолий, сообразивший, что я не посягаю на его Ка-Бар. — Но, тогда по снаряге я тебе ничего не должен, лады? Думаю, весь этот «пластик» хороших денег стоит.
— Идет, напарник. Значит — в расчете!
Тут Кузьма притащил с кухни на большом деревянном подносе тяжеленную чугунную сковороду со шкворчащей и хлопающей пузырьками яичницей с копченой колбасой, несколько здоровенных ломтей черного хлеба, открытую солонку и большой пучок зеленого лука. И нам сразу стало не до разговоров.
— Рубайте, хлопчики! — в этот момент Четверть еще больше стал похож на любящего и заботливого отца, — А я сейчас еще молочка и чаю с вареньем принесу. Приятного аппетита.
— Мугум! — в один голос ответили мы. Ну, да, с набитым ртом произнести что-либо более членораздельное точно не получилось бы.
Проснулся я только к обеду. Хотя, почему «только»? Учитывая, что легли мы ближе к утру, то я проспал скорее мало, чем много. Толю беспокоить не стал, пусть отсыпается, сил набирается. Он же организм молодой, растущий… Пострадавший опять же. А я — старенький,
109
«Блеквотер», «Иринис» — частные военные компании, фактически — небольшие армии, состоящие целиком из наемников, выполняющих боевые задачи по контракту с государствами, крупными корпорациями и даже частными лицами.
Закончив с автоматом, я запрыгнул в УАЗ направился в Комендатуру. Финансовые вопросы — это очень серьезно, их на потом откладывать никогда не стоит.
— А вот и он! — с улыбкой приветствовал меня Игорь. — Небось, прямо из койки за деньгами прискакал? Умыться-то хоть успел?
— Обижаешь! Еще и поел, и немного по хозяйству позанимался…
— Это какое ж у тебя хозяйство?! У тебя ж кроме оружия да машины и нету ничего… Голодранец, блин, а еще в зятья набивается.
— Вот по тому хозяйству, что есть, по тому и занимался. А за голодранца ты, господин капитан, мог бы свободно и в табло ухватить. Одно останавливает, будущего тестя метелить как-то неудобно, совесть не позволяет.
— Славно поговорили, — хохотнул Костылев. — По-семейному… Ладно, шутки в сторону, присаживайся и слушай.
— Весь во внимании! — отрапортовал я, приземлившись на свой любимый стул.
Ну, если вкратце, то сложилось для нас с Толей все более чем удачно. Снятый с американского инструктора Falcon связисты из СБ оценили аж в сто двадцать золотых и еще с утра, под усиленной охраной увезли его в Ханкалу в службу РЭБ. Ну, как говорится, бог в помощь, лишь бы на пользу. За боевиков, уничтоженных нами на мосту у Ца-Ведено, премию нам начислили по стандартному тарифу, за пятерых «Оборотней» — по двойному, а за чернокожего инструктора выдали аж два рубля золотом. Да уж, похоже, американские морпехи в этом сезоне дороги! За схему укреплений премия вышла по одному золотому на брата. А за сумку, снятую с курьера нам пока вообще ничего не дали. Олег сразу же, еще ночью, увез их в Ханкалу и пока от него — ни слуху, ни духу. Да и ладно, нам не к спеху. И без того сумма получилась какая-то малореальная — сто тридцать рублей золотом и двадцать — серебром. Охренеть!
— Ну, что, господин капитан? И кто теперь голодранец? — подпустил ехидную шпильку я.
— Не пуши хвост, павлин! Тебе эти деньги еще с напарником делить. Кстати, деньги как получать будешь? Лично мне кажется, что такую кучу золота в мешке таскать — не совсем разумно.
— А какие есть варианты?
— Ну, это зависит от того, что ты с этими деньгами делать думаешь.
— Да мы с Толей, собственно, подумывали большую часть в банк положить, когда в Моздоке будем.
— Тогда советую взять немного «наличкой», а остальное — чеками государственного банка. Их в любом банке Югороссии и на наличные разменяют, и в качестве вклада примут. Удобно.