Теряя невинность. Автобиография

Брэнсон Ричард

Ранним утром, к нашему величайшему облегчению, пришел факс:

«Ввиду того, что воздушный шар на горячем газе, именуемый virgin global challenger, нарушил ранее достигнутое двумя сторонами соглашение, не выполнил данного британской стороной обещания и не вошел в воздушное пространство Китая в заранее указанном районе, у китайской стороны не оставалось другого выхода, кроме как потребовать незамедлительной посадки воздушного судна. Изучив запрос посла Голсуорси, китайская сторона предприняла все усилия для преодоления трудностей и приняла решение позволить воздушному шару продолжить полет. Тем не менее, власти Китая настаивают на том, что шар должен покинуть воздушное пространство Китайской народной республики

как можно скорее. Если у китайской стороны возникнут новые вопросы, она обратится к британской стороне».

У нас не хватает слов, чтобы поблагодарить китайцев. Спасибо.

День седьмой. 24 декабря 1998

Не успели мы удалиться от китайского побережья, как произошло забавное событие. Я получил сообщение из Англии:

«Примите наши поздравления! virgin atlantic получила разрешение и стала единственной компанией, совершающей прямые рейсы из Англии в Шанхай. british airways пролетела. Скорейшего возвращения домой».

Как все-таки странно устроен мир. Ты дрожишь от страха, что тебя вместе с твоим воздушным шаром могут сбить прямо над Шанхаем, а в следующую минуту получаешь разрешение регулярно гонять туда Boeing-747.

И все было бы просто замечательно, если бы мы не обнаружили, что нас несет прямо в сторону Северной Кореи. Похоже, все воздушные шары как магнитом тянет именно в те страны, которые наиболее недружелюбны. А ведь Северная Корея – одна из самых закрытых и милитаризованных стран в мире. Все в один голос предупреждали, чтобы мы и не пытались обращаться за получением разрешения на пролет над их территорией.

Боб стал лихорадочно искать ветры, которые перенесли бы нас к югу, через Южную Корею. Тем временем Кевин Стасс, который вместе с Эрин Портер, оставаясь на базе, отвечал за наше право пролета над той или иной территорией, предпринял казавшуюся безнадежной попытку и связался с властями Северной Кореи.

К нашему всеобщему изумлению и радости, быстро пришел ответ, любезно предоставляющий право пересечь воздушное пространство Северной Кореи. Как знать, может быть, этот народ уже готов стать частью более открытого мира. Каковы бы ни были причины, мы были исключительно благодарны. Это оказалось последней политической «головной болью» на нашем пути. А оставалось пролететь сущие пустяки – всего лишь пересечь крупнейший океан планеты – преодолеть 5200 миль над Тихим океаном, затем пролететь над Америкой и Атлантическим океаном.

Столько всего с нами случилось за эти пять дней, а ведь мы проделали всего лишь третью часть пути. Тихий океан погубил немало воздухоплавателей, отважившихся пересечь его на воздушных шарах. Накануне того дня, как мы с Пером успешно пересекли его на воздушном шаре десять лет назад, один замечательный японский воздухоплаватель тоже предпринял такую попытку и погиб. Всего три месяца назад Стив Фоссетт столкнулся с грозовым облаком над Тихим океаном и был сброшен вниз близ островов Фиджи. Он выжил и спустя три месяца оказался здесь, среди нас.

Зная об этом, мы не могли относиться к Тихому океану иначе, как с глубочайшим уважением и, тем не менее, испытывали странное чувство облегчения, поскольку миновали все политические проблемы последних дней, и остаток путешествия представлялся нам в розовом свете. Все началось хорошо: мы, в конце концов, пересекли Южную Корею, потому что Боб уже успел найти нужный ветер и разработать изменение маршрута еще до того, как мы получили разрешение на пролет над территорией Северной Кореи.

Затем нам довелось встретить прекрасный рассвет над Фудзиямой и городом Канзай в Японии, Мы могли видеть тысячи людей, которые высыпали на улицы и смотрели на воздушный шар, проплывавший над их головами. Уилл Уайтхорн, моя «правая рука».

находился в тот момент в Канзае; он связался с нами и сказал:«Это было одно из самых потрясающих впечатлений в моей жизни – весь город будто замер, все стояли неподвижно и смотрели в небо». К нашей немалой радости, ветер стал крепчать. Внезапно мы обнаружили, что его скорость увеличилась до 150. а затем и до 180 миль в час. Нас подхватывало струйное течение, и именно это нам и требовалось. Мы сожгли много топлива, пролетая над Гималаями, и следовало спешить домой. Ведь ресурс пребывания шара в воздухе ограничен: в нашем распоряжении было не более пяти-шести дней, а впереди оставались еще две трети пути. Впрочем, на такой скорости, как мы подсчитали, шар может преодолеть Тихий океан меньше чем за 40 часов, один день потребуется, чтобы пересечь Америку, еще один – на Атлантику, а там мы уже и дома. Настроение у нас было отличным, мы решили, что, пожалуй, на этот раз сможем исполнить задуманное.

Затем мы получили срочное сообщение от Боба Раиса. Оно начиналось словами:«У нас возникла потенциальная проблема, которая меня очень беспокоит». Насколько я знаю Боба, если его что-то очень беспокоит, то к этому следует отнестись со всей серьезностью.«А именно, – продолжал он, – есть предположение, что в районе Гавайев, в северо-восточном направлении, образуется обширная область вихревых потоков. В результате возникшие ветры могут отнести шар на юго-восток в сторону Гавайев и обратно в океан. Вам следует добраться до центра этой области раньше, чем образуются вихревые потоки. Максимальная скорость является критическим фактором: более важным, чем в любом другом случае».

Мы поняли, что он имел в виду – если мы не выберемся из этой воронки вовремя, нас развернет к югу, и рано или поздно мы окажемся в воде. Пли, как спустя пять минут выразился командир нашей базы Майк Кендрик,«речь идет о том, чтобы избежать внепланового купания, так что, ради Бога, спешите изо всех сил». Мы тотчас же поднялись как можно выше, чтобы набрать большую скорость, но с набором высоты скорость увеличилась всего на десяток узлов. Мы неслись в сторону этой формирующейся воронки. Боб вновь и вновь производил расчеты, чтобы дать нам обоснованный ответ, достаточно ли десяти дополнительных узлов, чтобы пронести нас через это опасное место и отправить в Америку. Если нет, нам останется лишь порадоваться тому, что капсула гондолы имеет запас плавучести. Но у меня не было ни планов, ни желания испытывать ее мореходные качества!

На этом месте дневник обрывается, ибо дела стали идти все хуже и хуже. У меня не было возможности вести его, потому что все наши силы уходили просто на то, чтобы остаться в живых. Я хорошо помню, как все произошло: я как раз собирался лечь спать, а мы к тому моменту уже почти пересекли океан, и Соединенные Штаты маячили на горизонте, причем синоптики обещали, что мы закончим путешествие уже через два дня. Ветер дул очень сильный, около 200 миль в час, и было похоже, что Америку мы пересечем прямо в Рождество, обгоняя плещущегося где-то внизу Деда Мороза, и в «день подарков» окажемся дома.

Засыпая, я еще подумал, не слишком ли много потрясающих жизненных впечатлений выпало на долю одного человека, и не слишком ли он удачлив. Проснувшись, я обнаружил, что удача как раз в этот момент покинула нас, и что для нас гораздо вероятнее перспектива окунуться в Тихий океан, чем стать первыми воздухоплавателями, совершившими успешное кругосветное путешествие на воздушном шаре.

Стена непогоды – та самая, которую мы пытались избежать, – выросла прямо перед нами. Мы поднимались как можно выше, чтобы перемахнуть через нее, опускались как можно ниже, чтобы поднырнуть под нее, но все безрезультатно. Ощущение было такое, словно между нами и побережьем Америки выросла крепость, невидимая, но необычайно прочная.